Trust: Опека - Чарльз Эппинг Страница 3

С банкиром он встречается завтра в десять. Так почему бы не пойти в кино? Возможно, фильм успокоит его.

Не успокоил. Перед фильмом показали хронику: встреча Гитлера и Муссолини в Риме. Аладар с ужасом смотрел, как тысячи сторонников фашистов собрались на площади Венеции, выкрикивая: «Дуче! Фюрер!»

Зрелище этой толпы и марширующих по Риму солдат заставило Аладара унестись мыслями куда-то далеко от фильма, от тихого цюрихского вечера. Он думал о том, что станет, если в Европе разразится война. Он задавал себе вопрос, что будет с Каталиной, с его детьми, с ним самим?

После окончания фильма люди чинно, по одному, потянулись к выходу. В Цюрихе внешне царил образцовый порядок, в то время как остальной мир, похоже, вышел из-под контроля.

Океанский лайнер стоял в порту Венеции. Он старался вырваться в море, однако не мог и двинуться. Корабль был крепко пришвартован к пристани длинными крепкими канатами. Люди на борту в панике бегали туда-сюда, натягивали на себя спасательные жилеты, искали плоты.

Аладар крепко держал дочь за руку. Молодой моряк, похожий на фашистского пограничника, тащил его жену и сына.

— Каталина! Иштван! — звал Аладар. Он бросился за ними, но Магда тянула его к себе.

— Папочка! Папочка! — кричала она. — Не бросай меня.

К нему с криком подбежала беременная женщина:

— Спасите моего ребенка! Умоляю! Спасите моего ребенка! — Это была та самая женщина с поезда.

Он проснулся в холодном поту. На улице было еще темно. Бросил взгляд на телефон, стоящий возле кровати.

— Не паникуй, — прошептал он. — Это всего лишь сон. Утро вечера мудренее. Все не настолько плохо.

Настолько. Он шел по Банхофштрассе, выискивая свой банк среди десятков других по обеим сторонам роскошного бульвара. «Что я здесь делаю? — спрашивал он себя. — Неужели вот этому я должен доверить все наши деньги?»

Проходя мимо, он читал названия: «Банк Ле», «Швейцарская банковская корпорация», «Креди Сюисс», «Юнион бэнк оф Суицерленд», «Юлиус Бэр».

«В этих банках полно денег. Должна же быть причина, почему люди приходят сюда, — говорил себе Аладар. — Швейцария — островок спокойствия и процветания в море этого хаоса».

Среди зелени лип он увидел свой банк. На массивной гранитной стене золотыми буквами на английском, французском и немецком было выложено: цюрихский банк «Гельвеция».

Аладар поискал глазами господина Тоблера, своего финансового поверенного. Тоблер сказал, что будет ждать Аладара на Банхофштрассе, перед входом в банк.

Рудольф Тоблер вместе с отцом управляли всеми швейцарскими банковскими счетами семьи Блауэров еще до Первой мировой. А теперь, когда старик Тоблер умер, именно Рудольф встал у руля.

Наконец Аладар заметил Тоблера у колонны, справа от центрального входа. На Рудольфе был костюм в тонкую полоску, начищенные до блеска черные туфли и шляпа — такая же, как у Аладара.

Увидев клиента, Тоблер спокойно вытащил изо рта сигарету и вошел внутрь здания, не сказав ни слова. Аладар напомнил себе, что Тоблер просто уважает основное правило швейцарских банков: никогда на людях не показывай, кто твой клиент. С 1935 года согласно пункту 47-б швейцарского федерального закона, регламентирующего банковскую деятельность, разглашение имени клиента швейцарского банка считается преступлением. Разглашение кому бы то ни было.

Входя, Аладар обратил внимание на двух обнаженных херувимов, высеченных в камне над центральной дверью. Они с улыбкой наблюдали за клиентами одного из ведущих частных банков Цюриха, обещая им свое покровительство.

Тоблер ожидал у лифта в дальнем конце длинного, отделанного мрамором коридора. Справа от него стояла большая очередь людей, выстроившаяся к окошку с вывеской «Золото». «Интересно, — подумал Аладар, — они продают или покупают?» Скорее, покупают. Золото — единственное, что не обесценилось в настоящее время. Какие там облигации, какие товары и уж наверняка какие акции!

Аладар последовал за Тоблером в деревянную кабинку лифта. Тоблер все еще не сказал ни слова. Молча он нажал на кнопку третьего этажа с надписью «Privatkunden» — «Частные клиенты». Лишь когда закрылись двери лифта, Тоблер протянул руку.

— Рад снова видеть вас, господин Коган. — Его рукопожатие было крепким и сердечным. — Благополучно добрались?

— Я впервые ехал по территории, оккупированной нацистами. Мучительное испытание для человека с моей фамилией.

— Почему? У вас возникли проблемы?

— Нет, не у меня… к счастью. — Аладар вспомнил женщину, которую высадили пограничники на станции Хедьешхалом. — Слава Богу, Каталина предвидела подобное и выслала наши ценности раньше. Все доставили?

Тоблер кивнул.

— Три чемодана. Верно?

Теперь утвердительно кивнул Аладар.

— Они сейчас внизу, во временном хранилище, в подвале. Ждут, чтобы вы решили, куда их поместить.

— Чудесно.

— Однако там они не могут оставаться долго. Нам необходимо арендовать для вас сейф, как только мы закончим дела здесь.

— Прекрасно. — Аладар начал рыскать по карманам. — Где-то тут у меня были ключи…

— Не беспокойтесь. — Тоблер положил руку Аладару на плечо. — Этим займемся позже, мы же договаривались сперва открыть новые счета. Так что давайте по порядку.

Лифт тряхнуло, и он остановился. Они оказались в большой, обшитой деревянными панелями комнате. Консьерж проводил их к кожаным креслам в дальнем углу помещения. Свет вливался сюда через длинный ряд окон, смотрящих во внутренний дворик. Аладар про себя отметил, что на фасаде здания, выходящем на улицу, окон вообще не было. Осмотрительность обязывает.

После того как они устроились в креслах, Тоблер достал две сигары и предложил одну Аладару.

— Как поживает госпожа Коган? — спросил он.

— Не очень хорошо. После аншлюса венгерские фашисты сделали жизнь людей с еврейскими фамилиями весьма непростой. Особенно они стали лютовать, когда наци подошли близко.

— Не забывайте, они уже у нас на пороге. — Тоблер дал Аладару прикурить.

— Да, но вас защищает политика нейтралитета.

— По-видимому. — Тоблер закурил сигару и откинулся назад. — А как дети? Если не ошибаюсь, Магда и Иштван?

— Не ошибаетесь. — Аладар сделал несколько коротких затяжек. — Сейчас Иштван уже почти с меня ростом. Он собирается поступать в университет, если его примут.

Он откинулся назад и посмотрел в окно.

— А Магда свежа и беспечна, какими могут быть лишь десятилетние дети. Она так наивна! У нее и мысли нет о том, что нас ждет.

Из боковой двери появился официант с серебряным подносом, на котором стояли два стакана воды и две чашечки кофе. Он молча поставил их перед Аладаром и Тоблером, потом вышел и плотно закрыл за собой дверь.