По закону плохих парней - Эйс Аткинс Страница 3

Он чувствовал себя среди них, с их обращениями «сэр» друг к другу и вежливыми рукопожатиями, не в своей тарелке. Квин не входил в компании парней, сидевших по утрам в заведении Варнера, поглощая кофе. Но сейчас он находился здесь после службы в армии, а старшие парни словно поощряли его: «Посидим и поболтаем. Ты ведь теперь один из нас».

– Ты не надел военную форму, – заметил судья Блэнтон.

– Я поносил ее достаточно.

– Вас перебрасывают в другое место? – поинтересовался мистер Джим.

– Мы только что вернулись, – пояснил Квин. – Третий батальон пробыл в Афганистане шесть месяцев.

– Много воевали?

– Как всегда.

– Молодых парней всегда призывают, когда дело швах, – сказал Варнер.

– Не понимаю, зачем он так поступил, – произнес мистер Джим. Он пристально смотрел в пустой угол, не прислушиваясь к разговору.

Квин насторожился. Другие старики переглянулись и опустили глаза в стол.

На добрых двадцать секунд установилось молчание. Квин слышал лишь дыхание присутствующих и шум дождя, барабанящего по крыше. Он сидел и ждал.

– Ты не знаешь, – вновь подал голос мистер Джим.

– Не знаю чего?

Мистер Джим взглянул на Варнера, а Варнер – на старого судью Блэнтона.

Судья Блэнтон сделал большой глоток виски.

– Прости, Квин. Старый Хэмп засунул в рот пистолет 44-го калибра и спустил курок. Поди разбери.

Лена стояла перед потрескавшимся зеркалом мотеля, завернувшись в полотенце и расчесывая гребнем влажные волосы. Только шестнадцатилетняя девчонка, думала она, могла быть настолько глупой, чтобы очутиться в американской глубинке беременной и без денег. Но она решила найти Джоди, и она дойдет до Техаса, чтобы выяснить правду о том, почему он скрылся. Он сказал, что свяжется с несколькими верными друзьями в штате Миссисипи и достанет достаточно денег для того, чтобы они с Леной могли не думать о работе, беспокоиться об оплате счетов или о том, как занять денег у родственников. Они въедут в город в большом лимузине, который поразит прохожих. Промчатся так быстро, что едва заметят людей на тротуарах. «Ты сможешь наплевать на этих тупоголовых», – говорил он с широкой улыбкой, а Лена была настолько наивной, что ни на минуту не усомнилась в его словах.

Ее отражение в запотевшем от пара зеркале затуманилось. Она протерла стекло и взглянула на себя. В сонных глазах отражалось несколько меньше решимости, чем требовала ее порывистая душа.

Лена порылась в сумочке и обнаружила маленький изящный пистолет 22-го калибра, который стащила у бабушки.

Несколько минут она смотрела в зеркало, воображая, что скажет, когда направит пистолет прямо в Джоди: «Отвечай, беби, или я стану стрелять из этой штучки».

Квин обнаружил номер девушки в мотеле пустым. Кровать не застлана, на полу влажное полотенце. Он вернулся в свой номер, сменил тесный черный костюм на голубые джинсы и переодел ботинки. Затем выгладил помятую голубую рубашку горячим утюгом. Почистил зубы, причесался, хотя только вчера подстригся под «бокс», и запихнул все свои вещи обратно в рюкзак.

Ливень перешел в непрерывную серую изморось.

Он попытался узнать, что с девушкой, у ночного дежурного. Но тот ее не видел.

Спросил горничную. Она сказала, что видела, как девушка рано утром шла по дороге. Квин взглянул на часы.

Идти не хотелось. Но он знал, что пойдет.

Сукин сын.

Мать открыла дверь, держа одной рукой ребенка, а в другой сжимая бутылку текилы. Она окинула Квина взглядом, поставила бутылку на стол и обхватила его за шею. Квин чувствовал приторный запах духов, который всегда сопровождал ее. Она всхлипывала и спрашивала, почему он не заходил. Он слышал, что на магнитоле она проигрывала песню «Как Ты велик» в исполнении Элвиса Пресли. В доме Колсонов почитали Элвиса и Иисуса. Иисуса и Элвиса. Если оба сочетались в одной песне, то это была большая удача.

Квин обнял ее в свою очередь, но мальчик, оказавшийся между ними, мешал.

Их дом представлял собой ранчо, построенное, когда родился Квин, на деньги, которые отец заработал в Лос-Анджелесе. Мать уже тогда развешивала рождественские гирлянды под водосточными трубами. На двери висела табличка с библейским стихом. Телевизор был накрыт выцветшим плакатом, рекламировавшим мюзикл «Да здравствует Лас-Вегас» с Пресли. Бывало, Квину претила одержимость матери. Иногда он радовался тайком, что Элвис уже покойник и больше не мог быть конкурентом им с отцом. Квин знал, что отец думал таким же образом, и, возможно, поэтому смылся из Иерихона.

Мать была навеселе от текилы, когда затаскивала Квина внутрь дома. Гостиная с телевизором и столовая, а также кухня не изменились со времен его детства. Мать спросила, хочет ли он есть. На старой газовой плите лежала индейка, завернутая в алюминиевую фольгу. Рядом стояли кастрюля с застывшими зелеными бобами и сковорода с кукурузным хлебом. Магнитами все еще были прижаты к стенке холодильника фото матери, снятое после выпуска из школы, и рядом его собственный снимок, сделанный по окончании военной учебки.

– Конечно, – сказал он в ответ на ее вопрос.

Мать переместила ребенка на другое бедро. Мальчонка с любопытством наблюдал, как Квин подходит к холодильнику и достает оттуда бутылку холодного чешского пива. Он улыбнулся малышу. Тот, видимо, был полукровкой, потому что обладал кожей светло-коричневого цвета и вьющимися светлыми волосами.

Мать положила еду на тарелку, подогрела ее в микроволновке. Ее глаза были воспалены и мутны. Она нервничала, о чем говорили резкие движения ее рук.

– Знаешь, почему я не пришла? – спросила она.

– Я тебя не виню.

– Если бы все можно было вернуть, если бы я сказала ему эти вещи, ты сам бы заставил его прийти ко мне. Он все понимал и с уважением отнесся к моему решению.

Квин ел и потягивал пиво.

– Ты надолго приехал? – поинтересовалась мать, закуривая сигарету. – Спасибо за чудесные покрывала, что ты прислал. Ты видел, как они смотрятся на диване? И за письма. Спасибо за твои письма, но я хотела, чтобы ты отвечал и на те письма, что я писала. Мы словно играли в теннис друг с другом. Неужели ты не читал того, что я писала? Ты получил мою зубную пасту?

– Да, мама. – Квин откинулся на стуле и отхлебнул еще пива. – Могла бы предупредить меня. Ты ведь говорила, что у него сердечный приступ.

– Какой смысл? – возразила она. – Если бы ты знал о том, что он сделал, это бы уже не помогло. Он был настолько эгоистичен, что не подумал о своей семье.

– Потому что самоубийство – грех.

Мать прикрыла мальчугану уши.

– Кстати, кто этот малыш?

Мать поднялась и повернула ребенка лицом к себе. Квин откусил от индейки и заел подгоревшим кукурузным хлебом.