Папина дочка - Мэри Хиггинс Кларк Страница 3

Штатный психолог Эмма Уоткинс, пораженная разыгравшейся трагедией, почувствовала, как у нее засосало под ложечкой. Ей нравился Пол, и она понимала, как нелегко и одиноко приходится этому честному работяге, всеми силами старающемуся учиться. Лично она ни капли не сомневалась, что Пол тогда с мукой бросил: «Я не думал, что она мертва».

В тот день днем, впервые за шесть месяцев на заправке, Пол не вышел на работу и даже не позвонил хозяину, чтобы объяснить причину своего отсутствия. Когда его родители пришли домой, он лежал на кровати и молча смотрел в потолок. Рядом валялись фотографии Андреа.

Ганс и Анна Вагнер Штройбел родились в Германии и еще детьми эмигрировали с родителями в США. Когда им обоим было уже под сорок, они встретились, поженились и на общие сбережения открыли продовольственный магазин. Несмотря на внешнюю сдержанность, своего единственного сына Штройбелы берегли как зеницу ока.

Посетители магазина только и говорили, что об этом убийстве и том, кто же мог совершить такое чудовищное преступление. Кавано являлись постоянными покупателями, так что Штройбелам пришлось присоединиться к взволнованному обсуждению. Похоже, Андреа бегала в гараж Вестерфилдов к кому-то на свидание. Штройбелы согласились, что она — девушка симпатичная, но не слишком послушная: Андреа должна была делать уроки с Джоан Лэшли до девяти, но ушла от нее намного раньше. Значит, она собиралась с кем-то встретиться? Или убийца подстерег ее по дороге домой?

При виде фотографий на кровати сына Анна Штройбел приняла мгновенное решение. Она сгребла все фотографии и сунула их в свою сумочку. В ответ на удивленный взгляд мужа Анна лишь покачала головой, предостерегая его от возможных вопросов. Затем села рядом с Полом и обняла его.

— Андреа была замечательной девушкой, — попыталась она успокоить сына. В ее голосе слышался сильный немецкий акцент, который становился сильнее, когда ее что-то расстраивало. — Я помню, как она поздравляла тебя, когда ты поймал тот мяч и спас игру прошлой весной. Как и всем ее друзьям, тебе очень, очень тяжело.

Полу казалось, его мать говорит как-то туманно. Как и всем ее друзьям? Что она имеет в виду?

— Полиция станет искать близкого друга Андреа, Поли, — медленно, но твердо продолжала Анна.

— Я пригласил ее на дискотеку, — слова давались Полу с трудом. — Она согласилась пойти со мной.

Миссис Штройбел не сомневалась: до этого ее сын ни разу не приглашал девушку на танцы. В прошлом году он даже отказался идти на школьную вечеринку в честь окончания второго учебного года.

— Она тебе нравилась, Поли, я права?

Пол Штройбел зарыдал.

— Мама, я ее так любил.

— Тебе она нравилась, Пол, — настойчиво повторила мать, — запомни это.

В субботу, тихо и спокойно извинившись за то, что не появился в пятницу, Пол вышел работать на заправку. Утром того же дня Ганс Штройбел лично привез Кавано окорок и салаты и попросил миссис Хилмер, которая открыла ему дверь, передать глубочайшие соболезнования семье Андреа.

— Как жаль, что ни у Теда, ни у Дженин нет братьев и сестер, — миссис Хилмер повторяет сегодня эти слова уже который раз, подумала Элли. — В таких ситуациях гораздо легче, когда вокруг тебя — большая семья.

Элли не нужна была большая семья. Она просто хотела, чтобы Андреа вернулась, мама перестала плакать, а папа обратил на нее внимание. Папа почти не разговаривал с ней с тех пор, как она прибежала домой. Он подхватил ее на руки, и она сказала, где Андреа и что с сестрой случилось что-то плохое. Затем папа пошел в «убежище» и увидел Андреа. Приехала полиция, и папа задал дочери вопрос:

— Элли, ты еще вчера знала, что она могла пойти в гараж. Почему ты нам ничего не сказала?

— Ты меня не спросил. И велел идти спать.

— Да, ты права, — согласился он.

Но позже Элли слышала, как папа бросил кому-то из полицейских:

— Если бы я только знал, что Андреа там. В девять она, возможно, была еще жива. Я мог бы успеть ее спасти.

Затем с Элли говорил полицейский. Он расспрашивал ее про «убежище» и кто там бывал. Элли вспомнила слова Андреа: «Элли — хороший ребенок. Она не ябеда». Вспомнив сестру и то, что теперь она уже никогда не вернется домой, Элли разрыдалась так громко, что полиция прекратила допрос.

В субботу днем к ним пришел мужчина, представившийся детективом Маркусом Лонго. Он отвел Элли в столовую и закрыл дверь. Девочке понравилось его лицо. Он рассказал ей, что у него есть сын примерно ее возраста и что они очень похожи.

— У него такие же голубые глаза, — улыбнулся детектив. — И волосы такого же цвета, как у тебя. Цвета песка, искрящегося на солнце, как я часто говорю ему.

Затем он рассказал Элли, что четыре подруги ее сестры заявили, что иногда сидели в гараже с Андреа, но ни одна из них не приходила туда тем вечером. Детектив перечислил их по именам, а затем спросил:

— Элли, ты не знаешь, кто еще из девочек бывал там с твоей сестрой?

Если девочки уже сами во всем сознались, это не ябедничество, решила Элли.

— Нет, — прошептала она. — Это все.

— Андреа могла встречаться там с кем-нибудь еще?

Элли замялась. Она не могла рассказать детективу о Робе Вестерфилде. Это уже предательство.

— Элли, Андреа убил плохой человек, — продолжал детектив Лонго. — Не защищай его. Андреа хотела бы, чтобы ты рассказала нам все, что знаешь.

Элли уставилась на свои руки. В этом огромном фермерском доме ее любимой комнатой была столовая. Раньше здесь висели уродливые обои, но потом стены выкрасили в нежно-желтый цвет, а над столом повесили новую люстру с лампами, похожими на свечи. Мама нашла эту люстру на распродаже и считала ее настоящим сокровищем. Правда, люстру пришлось долго чистить, зато теперь гости ей восхищались.

Несмотря на то что папа считал эту традицию глупой, их семья всегда обедала в столовой. У мамы имелась книга о том, как правильно накрывать к обеду стол. В обязанности Андреа входило совершать этот ритуал каждое воскресенье, даже если гостей не ожидалось. Элли всегда помогала сестре: девочкам очень нравилось расставлять на столе фарфор и столовое серебро.

— Сегодня у нас почетный гость — лорд Малькольм Бигботгом, — любила повторять Андреа. Затем, заглянув в книгу по этикету, она решала, что он будет сидеть справа от мамы. — Нет, нет, Габриель, стакан с водой надо ставить справа от ножа.

Полное имя Элли — Габриель, но так ее называла разве что Андреа, и то в шутку. Неужели теперь накрывать стол по воскресеньям поручат ей? — подумала Элли. Лучше бы нет. Без Андреа это будет уже неинтересно.

Все казалось каким-то странным. С одной стороны, Элли знала, что Андреа мертва и ее похоронят во вторник утром на кладбище в Тэрритауне, рядом с бабушкой и дедушкой. С другой стороны, девочка все еще ожидала, что Андреа с минуты на минуту вернется домой, посадит ее рядом и расскажет очередной секрет.