Сестра - Луиза Дженсен Страница 3

Миттенс вьется у меня между ног, призывая поднять с пола ее пустую миску. В шкафчике остался один пакетик кошачьего корма. Я вытряхиваю его в миску и отмеряю кошачье печенье, а Миттенс тем временем нетерпеливо мяучит.

Наблюдаю, как самозабвенно она ест – так умеют только животные. Она была таким утешением для меня после смерти Чарли, ее молчание успокаивало больше, чем неуклюжие слова Дэна. Я не собиралась заводить домашнее животное, но три года назад кошка бабушкиной соседки принесла шестерых котят, а я пошла туда сделать несколько снимков, чтобы показать в детском саду, где я работаю. Котята были прелестные, и, когда самая маленькая кошечка взобралась мне на колени и там уснула, меня легко уговорили забрать ее домой. Я отнесла ее в свою подержанную «Фиесту». Она сидела на пассажирском сиденье в коробке из-под чипсов «Уолкерс», застеленной выцветшим розовым одеялом, и жмурилась на никогда прежде не виденное солнце. Я ехала домой медленнее, чем обычно, припарковалась в изрытом выбоинами переулке возле своего коттеджа и встряхнула мелко дрожавшими руками. Я так сильно сжимала руль, что ногти впились в ладони и оставили на них полукруглые следы. Помню, я неодобрительно покачала головой. Я ежедневно присматриваю за тридцатью шестью четырехлетками. Уж с котенком-то справлюсь.

Принеся ее в дом, я с любопытством смотрела, как она бесстрашно ступает мягкими лапками по своему новому жилищу. Как мне ее назвать? В детстве я обожала книги Беатрис Поттер. Папа читал мне ее истории по вечерам перед сном, придумывая каждому животному особый говор. Я очень любила слушать о проделках котенка Тома и его сестрах Моппет и Миттенс. Лапки у кошечки были светлее, чем остальная шубка. Имя Миттенс [1] показалось мне идеальным; к тому же оно напоминало о папе.

Когда мы впервые выпустили Миттенс погулять, ее чуть было не переехал мусоровоз. Она ужасно испугалась и больше ни за что не хотела выходить. Мы пытались выманить ее в сад, но она каждый раз так переживала, что ветеринар велел оставить кошку в покое, – она выйдет, когда будет готова, но этого так и не случилось.

Теперь я уже представить себе не могу, каким был бы наш коттедж без нее. Я наблюдаю, как кошка приканчивает свой обед и лакает воду проворным розовым язычком, а потом, крадучись, выходит из кухни.

Чайник булькает, пускает пар и выключается, а я следую за Миттенс в гостиную. Мы сидим бок о бок на диване, уставившись на коробку. Я спрашиваю себя, помнит ли она, как тоже в коробке приехала домой.

– Не беспокойся, в ней нет никого живого, – заверяю я ее. Но это ложь. Мои воспоминания живы, и их труднее удержать в коробке, чем непоседливого котенка.

Я грызу ноготь большого пальца, мечтая о том, что Чарли вот-вот выскочит и закричит: «Сюрприз! Ты ведь не думала всерьез, что я тебя покину?» Одиночество захлестывает меня. Последнее время глаза у меня постоянно на мокром месте, и я не чувствую в себе достаточно сил, чтобы встретиться лицом к лицу с припрятанными воспоминаниями. Боюсь, что если начну вспоминать, то не смогу остановиться, а есть вещи, о которых мне не хочется думать. Не только сейчас, но и вообще никогда.

В коттедже беспорядок, пожалуй, стоит убраться. Уборка всегда действует на меня успокаивающе – прекрасная возможность выкинуть из головы ненужные мысли. Я оставляю коробку в покое и иду на кухню. Засучив рукава, выпускаю в мойку струйку посудомоечного средства, открываю горячий кран. Пока вода прибывает и пузырится, вытираю жир с конфорки. Когда раковина наполняется, я погружаю руки в воду и тут же выдергиваю их, переводя кран на холодную воду, чтобы успокоить обожженную кожу.

Банка крема для рук на подоконнике пуста. Я уверена, что Дэн берет мои туалетные принадлежности, хотя он всегда это отрицает. Я направляюсь наверх, во вторую спальню, где держу запасные лосьоны. Когда мы впервые осматривали коттедж, то знали, что пригласим Чарли переехать к нам, и я по-прежнему думаю об этой комнате как о ее спальне, хотя ей так и не пришлось ее увидеть.

Я нахожу лосьон для рук и втираю его в саднящую кожу. Запах лаванды успокаивает, он напоминает мне о маленьких пакетиках, которые в детстве делала моя бабушка, когда меня всякий раз, как я закрывала глаза, мучили ночные кошмары. Она клала мешочки с лавандой в ящик с моими пижамами, а также мне под подушку. Аромат мягко провожал меня в сон и охранял всю ночь. С тех пор прошло много времени, и пораженные артритом бабушкины пальцы уже не могут шить, но спокойствие до сих пор ассоциируется у меня с лавандой.

В кармане вибрирует телефон, и я беру его скользкими пальцами, зажимаю между плечом и ухом и вытираю руки о фартук.

– Привет, Дэн. Вы выиграли?

– Да, три-два. Взяли реванш в последнюю минуту.

– Ты, наверное, рад. Сто лет уже не выигрывали.

– Спасибо за напоминание…

– Я не имела в виду… – Я замолкаю. Притворяюсь, что мы нормальная пара, и тщательно выбираю слова. – Это блестящая новость. Я куплю бифштекс и вино, чтобы отпраздновать.

– Мы уже празднуем в баре. Приходи.

– Не могу.

– Тебе надо когда-то снова начинать жить. Почему бы не сегодня? Все здесь.

Не все. Я думаю о покоящейся на столе коробке – о частичке Чарли: как я могу выйти и оставить ее?

– У меня дела.

– Прекрасно. – Я почти слышу неприязнь в его голосе, и на долю секунды мне хочется оказаться в клубе вместе с ним, попивать теплый сидр и смеяться над шутками, слишком грубыми, чтобы их повторить. – Не жди меня, ложись спать.

И он дает отбой, прежде чем я успеваю ответить, что не буду его ждать и лягу одна. Я всегда так делаю.

Передо мной простирается вечер, долгий и тихий, и хотя я еще не поела, голода не чувствую. В кухне открываю бутылку вина. А это ведь не просто выпить чашку чая, говорю я себе. Мне всегда немного чудно пить в одиночестве.

В гостиной уныло, и я включаю настольные лампы, уменьшая резкий верхний свет. Абрикосовое свечение создает теплоту, и я сижу на диване, подогнув ноги и положив руку на спящую Миттенс.

– Сегодня мы с тобой вдвоем, – говорю я ей, глядя на коробку, и знаю, что это неправда. Чарли тоже здесь.

Довольно скоро я опустошаю первый бокал шардоне, ледяная жидкость оседает среди порхающих в животе бабочек. Я выпиваю еще полбокала, и лишь тогда дрожащими пальцами открываю коробку. Сверху лежит лист блестящей лиловой упаковочной бумаги, я помню, что письмо под ней. Подношу розовый конверт к носу и глубоко вдыхаю, надеясь уловить запах Чарли. Но конверт пахнет сыростью и землей. Комок в горле, который я беспрестанно проглатываю, нарастает снова. Сколько еще близких людей мне предстоит потерять? Порой, когда слышу в замке ключ Дэна, челюсти сжимаются и я подготавливаю себя к очередной ссоре, но мысль о том, чтобы остаться одной, страшит меня. К тому же случившееся не развело нас, стало быть, оно наверняка сделало нас сильнее?

Я сжимаю в руке мобильный телефон. Просматриваю список недавних звонков. Дэн находится под номером шесть. Я нажимаю кнопку вызова. Вспыхивает наше фото – то, где мы одеты как Супермен и Чудо-женщина, на вечеринке у Лин. Она скорее моя подруга, чем начальник, и, глядя на фото, я всегда улыбаюсь.