Ультиматум Борна - Роберт Ладлэм Страница 30

— А акулы?

— Мы уже перебили их всех, приятель. Пойди сделай себе выпивку.

— Джонни!

— Апельсиновый сок, мамуля. На кухне его целый кувшин.

Джон прошел по краю бассейна к веранде и начал подниматься по ступенькам. Глядя на приближающегося к ней брата, Мари отмечала большое сходство между ним и ее мужем. Оба они были высокие и мускулистые, оба обладали стремительной походкой, но там где Дэвид обычно одерживал победу, Джонни, как правило, предпочитал отступить. С чем это было связано, Мари не знала. Она также не понимала, отчего Дэвид так привязался к самому младшему из братьев Сен-Жак, не доверяя особенно двум старшим, значительно более солидным на вид. Дэвид, а может быть Джейсон Борн, никогда не углублялся в этот вопрос, отшучивался и говорил, что в Джонни он видит себя в молодости. Себя, а может быть Джейсона Борна.

— Давай поговорим, — сказал Джонни, располагаясь в шезлонге рядом с ней. Вода с его тела капала на пол веранды. — Что там стряслось у Дэвида. Сам он отказался говорить на эту тему, а ты вчера была настолько измотана, что спала на ходу. Что произошло?

— Шакал… Произошло то, что появился Шакал.

— Господи! — Джонни вздрогнул. — Через столько-то лет?

— Через столько лет, — повторила за ним Мари безжизненным голосом.

— И как далеко эта сволочь смогла забраться?

— Как раз это Дэвид и выясняет сейчас в Вашингтоне. Пока только знаем наверняка, что Шакал раскопал что-то о Алексе Конклине и Мо Панове из тех кошмаров, что творились в Гонконге и Цзюлуне.

Она рассказала о фальшивых телеграммах и ловушке, устроенной Шакалом в Балтиморском Луна-парке.

— Я полагаю, что Алекс обеспечит их прикрытие или как там это у них называется.

— На круглые сутки, я уверена. За исключением Мак-Алистера, который не знал всего, Алекс и Мо были единственными, кто был в курсе того, где находится Дэвид и что он был… О, Боже, даже язык не поворачивается произнести это имя! — Мари резко опустила свою кружку с кофе на столик, расплескав половину.

— Успокойся, сестренка, — Джонни протянул к ней руку и накрыл ей руку Мари. — Конклин знает, что делает. Дэвид всегда говорил, что Алекс лучше всех. Полевик — так он называл его. Настоящий разведчик.

— Ты не понимаешь, Джонни! — воскликнула Мари, стараясь овладеть своим голосом и эмоциями, ее глаза метали яростное пламя. — Дэвид никогда не сказал бы такого. Дэвид Вебб не знал об этом! Это мог сказать только Борн, а значит, он вернулся, понимаешь… Это хладнокровный монстр, которого они создали, снова в голове Дэвида. Ты не знаешь, что это такое. Его глаза смотрели сквозь меня и видели то, что я не видела. Голос — тихий и ледяной, совершенно чужой голос. В эти минуты он казался мне незнакомым человеком.

Джон сделал свободной рукой жест, пытаясь ее успокоить.

— Перестань, прошу тебя, — сказал он нежно.

— Что? А дети? Джеми?.. — Мари в испуге оглянулась.

— Нет. Дело в тебе, Мари. Что ты ждала от Дэвида? Что он замурует себя в вазе династии Минь и будет представлять себе, что он и его семья в безопасности, так что ли? Ох, милая леди, любите вы это или нет, но мы, парни, считаем, что охранять свою пещеру от тигров — наша кровная задача. Видишь ли, мы полагаем, что лучше подготовлены для этого природой. В случае опасности в нас просыпается могучая животная сила, уродливая и беспощадная, но что делать, такой уж мы народ. Именно это сейчас происходит и с Дэвидом.

— И когда только это мой братишка успел заделаться философом? — спросила Мари, пристально изучая лицо брата.

— Это не философия, девочка. Я просто знаю это, и все тут. Большинство мужчин такие, простите нас, милые дамы.

— Не извиняйся. Женщины знают, откуда что берется. Иначе и быть не может. Поверишь ли в то, что твоя высокообразованная сестра, вращавшаяся некогда среди светил экономики в Оттаве, визжит как резаная, если находит мышку под кухонным столом, и падает в обморок при виде крысы?

— Не могу не согласиться с тем, что образованные женщины откровеннее и самокритичнее прочих.

— Я целиком и полностью согласна с тем, что ты сказал, Джонни, но ты упустил из виду одну вещь. За эти пять лет Дэвид ощутимо поправился, и с каждым месяцем ему становилось все лучше и лучше. Вероятно он никогда не смог бы полностью излечиться, его душевные раны были чересчур глубоки и многочисленны, но припадки ярости полностью исчезли. Его одинокие прогулки в лесу, из которых он возвращался с избитыми в кровь о стволы деревьев руками, безмолвные, сдавленные рыдания в его кабинете среди ночи, когда он не мог вспомнить, кто он и что совершил, думая о себе самое худшее, все кануло в прошлое, Джонни! Мы впервые увидели вместе солнце, живой, чистый солнечный свет, понимаешь меня, братишка?

— Да, конечно, — угрюмо ответил Джон.

— То, что происходит сейчас, может вернуть все снова, и это ужасает меня больше всего!

— Будем надеяться на то, что все скоро кончится.

Мари замолчала и снова испытующе посмотрела на брата.

— Так, братишка. Уж я то хорошо тебя знаю. Ты что-то недоговариваешь.

— Нет.

— Не нет, а да… Я никогда не могла понять вас с Дэвидом. Наши братья, такие надежные, преуспевающие, возможно не интеллектуальном плане, но прагматически. Но он выбрал тебя. Почему, Джонни?

— Давай не будем об этом, — отрезал Джон, освобождая свою руку из руки сестры.

— Но мне нужно знать это. Это моя жизнь. Он — моя жизнь. Я больше не вынесу секретов вокруг него! Итак — почему ты?

Джонни откинулся на спинку шезлонга, заложив руки за голову. После этого он бросил на сестру последний, умоляющий взгляд. Но по ней было видно, что она не отступится.

— Ладно, я понял тебя. Помнишь, как семь лет назад я ушел с отцовского ранчо, собираясь попробовать жить сам по себе?

— Конечно. Тогда мне казалось, что ты окончательно и бесповоротно разбил сердца отца и матери. Что случилось? Ты всегда был ихним любимчиком и…

— Я всегда был лихим мальчишкой, — перебив сестру, воскликнул молодой человек, — мне хотелось самому добраться до всего, добиться какого-нибудь бешеного успеха, а не уподобляться старшим братьям, слепо следующим распоряжениям их целомудренно, предубежденного французско-канадского отца, весь жизненный опыт и ум которого сводился к земле и деньгам, доставшимся ему по наследству.

— Да, может быть он действительно казался таким, спорить не буду — с точки зрения «мальчишки».

— Перестань, Мари. В свое время ты сделала то же самое, да и потом периодически пропадала из дома на целые годы.

— У меня были дела.

— У меня тоже.

— И чем занимался ты?

— Вышло так, что я убил двух человек. Двух подонков, убивших перед этим мою подружку. Изнасиловавших, а затем убивших ее.