Смерть от воды - Торкиль Дамхауг Страница 30

Лисс услышала, как к гаражу подъезжает машина, вскоре в прихожей появился Таге. Было ближе к полуночи. Она выключила компьютер, поплелась на кухню. Он заглянул туда:

— Привет, Лисс. Рагнхильд уже легла?

Она предложила ему чашку кофе. Будто это она здесь жила.

— Я больше не переношу кофеин, — отказался он. — Особенно так поздно. — Он достал им обоим пиво и сел за стол. — Я волнуюсь за нее.

— Майлин? — спросила Лисс, сознательно ошибаясь.

— Да, конечно. Но и за Рагнхильд. Не знаю, переживет ли она. Если вправду что-то случилось. У них всегда были особенные отношения, у Рагнхильд и Майлин. — Он снял очки, потер глаза и сощурился, близорукий, как старый крот. — Ни ты, ни я не займем ее места. — Он нацепил очки обратно на нос и посмотрел на дверь, потом продолжил: — Впрочем, я всегда думал, по моему скромному разумению, их отношения слишком близки. Во всяком случае, со стороны Рагнхильд. Но Майлин хорошо справлялась. Она казалась самой надежной из всего окружения.

Он отпил прямо из бутылки. Почти ее осушил в два мощных глотка.

— Но, дорогая Лисс, могу ли я что-нибудь сделать для тебя…

Он похлопал ее по руке. Она покосилась на него, как всегда начеку, когда кто-нибудь к ней притрагивался. Отметила, что это ее не раздражает. Даже это его постоянное натужное «дорогая Лисс», которое она всегда презирала, ее больше не раздражает. Таге с самого начала хотел познакомиться с Майлин и с ней. Все годы, что они жили под одной крышей, его презирали и над ним смеялись. «Так и должно быть, — думал, наверно, он, — когда оказываешься заменой отсутствующему отцу». После свадьбы он взял их фамилию, и преданность его Рагнхильд была такой глубокой, что он был повсюду. Как воспитанная собачка, думала Лисс, но на секунду отпустила свое презрение к нему и почувствовала благодарность к этому мужчине, нашедшему свое место в доме с женщинами, которые его не любили, ни одна.

* * *

Она закрылась в своей бывшей комнате. Там был порядок и чистота. Никаких плакатов на стенах, но стены по-прежнему карминно-красные, а двери и плинтусы черные. Лисс заставила покрасить комнату в эти цвета, когда ей было шестнадцать. Мать в конце концов сдалась и почему-то не перекрасила их даже семь лет спустя после ее отъезда.

Она выключила свет и голой забралась под одеяло, лежала и терла пятки друг о друга, чтобы согреть их. Все еще замерзшая, она впала в состояние между сном и явью. Кто-то ей привиделся, мужчина в длинном пальто, поднимающийся по лестнице. Его зовут Воутерс, Лисс. Ты никогда не сможешь это забыть. Она бежит в темную гостиную. Наклоняется над Зако и прислушивается к его дыханию. Оно глубокое и неровное.

В дверь стучат.

«Не открывай, Лисс. Не открывай».

Майлин стоит посреди комнаты. Пижама на ней не голубая, а желтая и светится в темноте. И она подстриглась.

Лисс вскочила, стояла и слушала в темноте, уверенная, что кто-то стучался на самом деле.

По спине струился холодный пот, она открыла окно и включила свет. Достала блокнот из сумки и взяла его с собой в кровать. Долго сидела и гладила плюшевую обложку, потом открыла блокнот и написала:

Может, это было не один раз, Майлин, ты приходила сюда и запирала дверь? Забиралась в кровать и обнимала меня. Затыкала мне уши, чтобы я не слышала, как колотят в дверь. Чтобы я не слышала голос снаружи и что он кричал нам.

Четверг, 18 декабря

Лисс заперлась в кабинете Майлин и включила свет. В этот день она тоже не знала, что ищет, но у нее родилась идея, с чего начать. Она подошла к полке и сняла три папки с надписью «Докторская». Две из них были заполнены статьями, многие распечатаны из Сети. Она отложила их в сторону, открыла третью. Она содержала документы, написанные вроде бы Майлин, систематизированные нумерованными листками. Спереди был список литературы. И титульный лист: «Жертвы и насильники. Исследование восьмерых молодых мужчин, подвергшихся сексуальному насилию». Она пролистнула несколько заметок, некоторые были написаны от руки. За следующим разделительным листком она нашла нечто напоминающее связный текст:

«Исходя из тезиса Ференци (см. „Confusions of tongues between adult and child“, [6]1933), следует отметить два пункта. 1) Детское стремление к нежности может приобретать инфантильные эротические черты, но и это направлено на игру, надежность и удовлетворение. Напротив, взрослая страстная сексуальность в напряжении между любовью и ненавистью является движением к переизбытку, которое также может нести черты разрушения. 2) Насилие происходит, когда ребенок ищет нежности и заботы и встречается со страстью взрослого. Страсть может иметь характер сексуального вожделения, или быть агрессивной/наказующей, или также состоять в том, что на ребенка налагается чувство вины со стороны взрослого».

Лисс пролистала дальше до третьего разделительного листка: «Я хочу в этой главе представить восьмерых пациентов мужского пола, которые подверглись сексуальному насилию. В данный момент исключено, что они сами осуществляли акты насилия. Эти восемь человек были проинтервьюированы перед началом лечения, затем каждый седьмой месяц в течение трех лет. В качестве инструмента оценки агрессивного поведения, а также депрессии, страха и общего качества жизни будет использовано…»

Несколько страниц с описанием использованных методов, но Майлин, естественно, не хранила сведения об этих восьми пациентах в папке на полке. Может, остальная часть работы лежала в архивном сейфе, который она делила с коллегами?

Лисс взглянула на мокрые пятна, размазанные по серо-желтому фасаду на другой стороне улицы Вельхавена. За городом, в лесу, было наверняка достаточно холодно, чтобы снег уже не таял. Она могла отправиться на автобусе в Лёренскуг, взять лыжи из маминого гаража и отправиться на дачу. Пока тишина ее не обступит. Она решила поехать туда на следующий день.

Еще раз она рассмотрела открытку с Цветочным рынком в Амстердаме, которую она отправила Майлин. Удержалась от соблазна снять ее с доски. Всегда болезненно перечитывать собственные записи. Вместо этого она схватила стикер. «Спросить его о „Death by water“», нацарапала на нем Майлин. Мысль очень быстро, кажется, пролетела в ее голове, пока она была занята чем-то другим, но почему-то не захотела ее упустить. Лисс сунула стикер в блокнот, который забрала в прошлый раз.

Когда она опять вышла из кабинета, дверь на другом конце приемной была открыта. Мужчина, вышедший оттуда, был среднего роста, с узкими плечами, в пиджаке и синих джинсах.

— А, это ты! — воскликнул он и вдруг остановился и посмотрел на нее. Потом он пересек комнату и неожиданно оказался слишком близко. Она отступила на шаг назад, к двери в кабинет Майлин.

Пол Эвербю стал старше и отрастил жидкую бороденку, но пахло от него так же. Табаком и чем-то вроде жевательной резинки, смешанной с дезодорантом от Кельвина Кляйна.