Икона и крест - Билл Нэйпир Страница 30

— Ты не знаешь о нем и половины! Он разработал стратегию развития Британской империи, живо интересовался навигацией и картографией, перевел Евклида, был обладателем самой большой библиотеки в Англии, у него хранилась рукопись Войнича, шифр который не сломан и по сей день. Ди основал в пику иезуитам орден розенкрейцеров, состоял советником королевы по астрономическим вопросам и шпионил в ее пользу в Европе, работая под кодовым именем «ноль-ноль-семь».

— «Ноль-ноль-семь»? Шутишь!

— Нет, Гарри, я не шучу. Он был первым Джеймсом Бондом.

— Хорошо, убедила. «Школа Ночи» не могла пройти мимо такого. И все же, что за секретная карта? Почему Огилви считал, что у экспедиции есть тайная цель?

Зоула, словно генерал на маневрах, оглядывала дорогу впереди. Она перешла на передачу ниже.

— Гренвилл утверждает, что лазутчики Мендосы сновали повсюду. Им наверняка удалось проникнуть на корабль. Они старались разрушить предприятие изнутри.

Мотор недовольно ворчал, а мы перестроились на медленную полосу.

— Мармадьюк Сент-Клер, Энтони Рауз, Абрахам Кендалл. Предатели и убийцы.

— Или патриоты и борцы за свободу — с какой стороны посмотреть.

Под тихое бульканье двигателя мы съехали с трассы.

— Но это не объясняет желание заполучить этот дневник любой ценой. Не объясняет убийства Теббита. Не объясняет последнюю ночь. Черт подери, дело было четыреста лет тому назад!

Она обреченно покачала головой:

— Мы так и не докопались до главного.

Я листал дневник.

— Так-так-так…

— Что «так»? — нетерпеливо спросила Зоула.

— Хорошая попытка, Зоула. Но помимо календарей тут еще есть тьма-тьмущая всякого другого…

— Гарри!

— У тебя задымятся мозги — если, конечно, там есть чему дымиться.

— А что касается убийства…

— Не отвлекайся от дороги. Мне надо подумать.

— Если мы захотим отправиться дальше на юг, то нам понадобится лодка, — сказала Зоула.

Она медленно провела свой «симитар» вдоль края маленькой площади и нырнула в узкий, круто спускающийся проулок. За домами мелькнуло море. Мы выехали из маленькой деревеньки и свернули вправо, на выложенную булыжником дорогу, вдоль которой выстроилось несколько белых загородных домов. Она остановилась у последнего из них.

— Ключ, — сказала она, и я пошел вслед за ней по дорожке.

Открылась дверь. Из дома выбежал спаниель и принялся обнюхивать мои ноги. Следом вышла невысокая плотная женщина средних лет.

— Привет, Зоула! Как поживаешь? Приехала на выходные?

— Угадали, миссис Мергатройт. Это Гарри Блейк, мой коллега.

Миссис Мергатройт произвела мгновенную оценку и одарила меня взглядом, означавшим: «Так вы просто хорошие друзья?»

— Нужны яйца и молоко?

Когда мы оказались в доме ее родителей, Зоула прошлась по шкафчикам и встала к плите. Я швырнул дневник на большой фермерский стол и отправился побродить. Дом был большим, уютным и старым. Окна смотрели в ухоженный сад, прямо за которым я увидел виноградник — дар глобального потепления. В коридоре тихонько тикали напольные часы. Они показывали самое начало десятого, а чувствовал я себя так, словно было четыре утра. Вернувшись на кухню, я занялся поисками растворимого кофе.

— Итак… — сказала Зоула.

Мы только что закончили завтрак, состоявший из бекона, яиц и мягких кукурузных хлопьев. Перед нами стояло по третьей за утро кружке кофе.

— Итак. Огилви вернулся в каюту Хэрриота. Он хотел выяснить, что прятал Мармадьюк в своем тайнике.

— Ему что, жить надоело?!

— Что ты предпочитаешь — узнать, что он нашел, или возобновить прерванный сон?

Она зевнула.

— Позже. Мы на дистанции, ты не забыл?

«Когда-нибудь мое любопытство приведет меня на виселицу. Уже покидая каюту мистера Хэрриота, чуть живой от страха, я знал: мне придется выяснить, что скрывается за потайной задвижкой. „Что там? Что это за вещь, которую ото всех прячут? Почему она так важна?“ — нашептывал мне в ухо сам Сатана.

Следующие два дня я провел в обычных делах: производил полдневную обсервацию, определял положение звезд, прислуживал за столом джентльменам, стирал их простыни и одежду, присматривал за несколькими курами и козами… Я бегал день и ночь, так что был защищен от поползновений со стороны мистера Солтера, чья нелюбовь ко мне выражалась теперь лишь в пронизывающих взглядах, которые он время от времени бросал. Можно было, конечно, одарить его нахальной улыбкой или сказать что-нибудь эдакое, но я решил воздержаться. Зачем дразнить медведя? Однажды клетку могут оставить открытой…

Разумеется, каждый вечер я проводил рядом с Мантео и всеми остальными, однако наедине мы не оставались ни разу. Я не единожды встречался с ним в коридоре и на камбузе. Однажды я стоял, склонившись на фальшборт, и вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд, Повернувшись, я увидел Мантео, который сидел скрестив ноги, словно индийский Будда, и бесстрастно меня рассматривал. Я понимал, что достаточно одного его слова — и меня повесят. Все равно, по мере того как проходил испуг, решимость совершить еще один набег на каюту мистера Хэрриота только возрастала. Мне неодолимо хотелось отодвинуть загородку и узнать скрытую за ней тайну. Это любопытство было то ли болезнью, то ли даром Сатаны.

Второе преступление на почве любопытства я совершил спустя три дня после того, как чуть не попался за первое. Четверо моряков умерло от чумы, и на тот корабль было отправлено трое с „Тигра“. Среди них оказались мой саутворкский приятель Майкл, Хангер и какой-то незнакомый мне матрос. Вместо того чтобы спускать шлюпку, между кораблями натянули веревку, а потом моряки по очереди надевали страховку и, перебирая руками, отправлялись на тот корабль. Хотя море было спокойным, веревка то натягивалась, то провисала, и человека то подбрасывало в воздух, то окунало в воду — к вящей радости зрителей. На протяжении всего мероприятия музыканты играли всякие бравурные мелодии. Капитан, Рауз, Хэрриот, Сент-Клер, Кендалл и остальные джентльмены собрались на корме. Время было самое подходящее.

Вниз по лестнице — за это меня никто не повесит.

По коридору к корме: по-прежнему никого. Раздавались лишь сотни стонов самого „Тигра“. Привлеченные зрелищем, все поднялись на палубу.

Я стучу, вхожу в каюту и закрываю за собой дверь. Заслонка в переборке плавно отъезжает в сторону.

Там стоит несколько склянок, в одной из которых хранятся высушенные зеленые насекомые (странно!), в другой — черные скукожившиеся листья, а в остальных — какие-то белые порошки. Я разворачиваю ткань. Меня бьет дрожь, я изо всех сил прислушиваюсь, не слышно ли чего за скрипами корабля. И вот что я вижу.