Кобра - Доминик Сильвен Страница 31

- Что-то поздновато, я уж начал скучать! Вечно у тебя отвратительное виски, Алекс!

Фред Гедж вспомнил о приличии и не стал мешкать. Он развлек Викторию, рассказав ей несколько уголовных дел, которые были ему известны от Брюса. Бутылка с плохим виски не слишком повредила его таланту рассказчика, и даже если он и был в угнетенном состоянии духа, то виду не показывал. Виктория оценила находчивость Геджа, который через полчаса сумел испариться из квартиры под каким-то вежливым предлогом и держась более или менее прямо.

Вернувшись в гостиную, Брюс обнаружил, что Виктория изучает его коллекцию компакт-дисков и явно довольна своими находками. Она вернула на место Боба Синклера и достала диск «Garbage». Ту песню, в которой Мэнсон все время повторяет, что она счастлива, только когда идет дождь, и чувствует себя свободно только темной ночью. Слишком возбуждающая музыка для первого свидания, но Брюс принимал вещи такими, как они есть, и Викторию в том числе.

Потом он в одиночестве стоял на палубе корабля, и брызги летели ему в лицо, и сирена все гудела и гудела в тумане. Трубку машинально сняла Виктория: телефон находился с ее стороны, и ей хотелось, чтобы он перестал наконец звонить. Единственной оплошностью было произнесенное ею «Алло?». Трубку, разумеется, тотчас повесили, и Брюс, очнувшись от своего морского сна, подумал, что это могла быть Натали или даже Мартина и что ей это не понравится. Как темная нормандская ночь, проведенная в одиночестве под дождем. I'm only happy when it rains.

Сознание Брюса, стоящего на скользкой палубе судна, еще колебалось между сном и явью. Он подумал о том, что Мартина Левин - партнерша в постели бесподобная. Лишь с ней ему удавалось ночами побеждать навязчивое ощущение смерти. Ощущение, впервые возникшее в тот день, когда случилась беда с Виктором Шеффером, и которое теперь росло, росло, стремясь достичь палубы. Но то, что давала ему Мартина, существовало только ночью. Темной ночью, очень темной. Может быть, даже ненастной.

Брюс протянул руку к Виктории и обхватил ее за талию, чтобы она повернулась. Может, по второму разу… В отличие от Мартины Виктория имела вид ночной и дневной красавицы.

Никогда ничего не знаешь, пока не попробуешь.

Она встала, когда еще не было семи часов. В голове пусто. Обычное состояние: она никогда не помнила своих снов. Зато голос девицы, спавшей вчера у Алекса, все еще звучал у нее в ушах. Мартина попыталась представить себе ситуацию. Ничего особенного. Молодая девчонка, внезапно разбуженная телефонным звонком, утомленная объятиями Алекса и испытывающая непреодолимое желание вновь уснуть. Мартина, открыв окно, сделала несколько упражнений для брюшного пресса, приняла холодный душ, быстро съела легкий завтрак. Доедая намазанную маслом тартинку, Мартина размышляла о том, как ей обратить на себя внимание хозяина гостиницы, когда она будет оплачивать счет. Нужно, чтобы он запомнил ее. И то, что она намеревалась все воскресенье провести в Довиле.

Заполняя чек, она попросила порекомендовать ей хороший ресторан с меню из морепродуктов и добавила, что в Париж собирается вернуться как можно позднее.

- А не утомительно ли ехать на мотоцикле? - с заинтересованным видом спросил добродушный хозяин. - Вам ведь, наверное, холодно, особенно ночью.

Мартина ответила, что она не мерзлячка да к тому же надевает нижнее белье из специальной ткани. А именно длинные обтягивающие штаны, как у ковбоев. Она приподняла свитер и показала ему край трикотажных кальсон, видневшийся из-под верхних бархатных брюк. Хозяин гостиницы удивленно повел бровью, и Мартина тут же принялась болтать.

Она поведала ему, как однажды оказалась в одном техасском мотеле. По ошибке попала в номер к настоящему ковбою, думая, что это ее комната. Ковбоя она обнаружила, зайдя в ванную. У него был белый торс, резкие черты лица, на голове широкополая шляпа, во рту сигара, а рядом с ним на стуле стояла бутылка текилы. Под стулом расположились ковбойские сапоги, а на спинке висели фланелевые кальсоны.

- Я словно в вестерн угодила. Пробормотала какое-то извинение и вылетела из номера.

- А что сделал настоящий ковбой?

- Он что-то сказал мне с сильным техасским акцентом, я ничего не поняла. Но в его голосе я уловила сожаление.

Хозяин, внимательно выслушавший Мартину, удовлетворенно кивнул. С момента приезда Мартина не сказала ему и двух слов. Теперь она наверстывала упущенное. Славный малый посоветовал ей ресторан «Ла Маре» на бульваре Эжен-Корнюше - дороговатый, но превосходный.

Она не поехала по автостраде, чтобы ее не зафиксировала дорожная служба «Трафипакс», фотографирующая водителей при уплате пошлины. В Руан она прибыла около девяти. Оставила мотоцикл на улице Экюйер и пошла на улицу Бонзанфан. Дом, где жила старуха, бросался в глаза: стены из красивого камня, свежевыкрашенная входная дверь, блестящие медные ручки. В хорошую погоду это выглядело особенно нарядно. Редкий туман рассеялся, и открывшееся небо щедро залило землю сочной голубизной. Кое-где виднелись пушистые белые облачка, напоминающие сильно взбитую пену. Консьержка в разгар уборки вдруг остановилась на тротуаре, держа метлу в руке, и заговорила с каким-то типом. Что могло случиться плохого среди этого провинциального спокойствия?

В Руане, как и повсюду во Франции, крохотные кафе попадаются на каждом шагу. Мартина зашла в ближайшее и попросила кофе. Она чуть шею не свернула, наблюдая за консьержкой. Бармен, слишком занятый обслуживанием клиентов, даже головы не повернул при ее появлении. Группка мужчин оживленно беседовала. На прилавке стоял букет лютиков. У Мартины появилась идея.

Допив кофе, она отправилась на рынок и купила скромный букет желтых роз. Подождала на углу улицы, пока консьержка вернется в дом. Вошла сама. Слева приоткрытая стеклянная дверь с кружевными занавесками вела в помещение консьержки. Какой-то мальчуган ревел, требуя, чтобы ему отдали его игру. Женщина сердито ему отвечала:

- Послушай, Луи! Ты увидишь эту штуковину, когда исправишь все свои плохие отметки!

Левин миновала помещение консьержки, увидев ее со спины, быстро пробежала глазами список жильцов - «Эмилия Бокер, 4-й этаж слева» - и устремилась к лестнице. Там она никого не встретила, подошла к окну третьего этажа и выглянула во внутренний двор, откуда доносился шум мотора. Внизу человек в фуражке склонился над капотом машины. Мужчина тоже, как и многое вокруг, выглядел старомодно. «Милая Франция, край моего детства, край, где царит беззаботность, я сохранил тебя в моем сердце», - вспомнила Мартина, подходя к лестничной площадке четвертого этажа. Шарль Трене, родился в Нарбонне в… да, в то же время, что и старуха. «Я буду ждать тебя у гаража, ты появишься в своем прекрасном авто».

Она позвонила. Тишина. Подождала. Послышались семенящие шаги. Именно так она себе это и представляла. Голос за дверью, чуть высоковатый, такие голоса часто бывают у старух. Интересно, почему?

- Кто там?

- Это мадам Эмилия Бокер?