Правила обмана - Кристофер Райх Страница 31

— Сомнений в точности данных быть не может, — сказал Пекконен. — Датчик оснащен чипом нового поколения, способным определить следы гамма-излучения с точностью, на порядок превышающей точность предыдущей модели.

Эль-Барадеи не был профессиональным физиком, но двадцать лет работы в МАГАТЭ в Вене дали ему общие представления о принципах ядерной физики. Излучения радиоактивных материалов, таких как уран или плутоний, выдают уникальные сигнатуры. При точном измерении данные показывают возраст и обогащенность радиоактивного материала и, что еще важнее, его предполагаемое использование.

В своей естественной форме уран не может использоваться для стимуляции ядерной реакции. Его необходимо обогатить — накачать конкретным изотопом — ураном-235. Чаще всего для этого газ гексафторида урана пропускают через центрифугу. С каждым циклом уран становится все более и более обогащенным. Для ускорения процесса центрифуги соединяются в «каскад». Чем больше центрифуг, тем быстрее проходит процесс обогащения.

Для использования на атомных электростанциях уран должен быть обогащен на тридцать процентов, а для ядерного топлива — чтобы пошла цепная реакция — на девяносто три процента. В отчете, который лежал перед Эль-Барадеи, говорилось о невероятной цифре — девяноста шести процентах.

— Бабочка летала над объектом в течение семи дней, — продолжил Пекконен. — За это время она передала тысячи замеров атмосферы. Маловероятно, что все они ложны.

— Но данные заоблачны, — запротестовал Эль-Барадеи. — Как им удавалось так долго скрывать их?

— Новое предприятие располагается глубоко под землей и замаскировано под подземный резервуар.

— Как же мы его нашли, если оно так хорошо замаскировано?

Пекконен наклонился вперед, его светлая челка резко выделялась на фоне раскрасневшегося лица.

— Примерные данные о его нахождении нам передал член американской делегации в ООН. А он, в свою очередь, получил эту информацию от высокопоставленного источника в иранском правительстве. Американцы решили, что мы либо подтвердим, либо опровергнем эти данные. Мы послали группу технического контроля на сотню миль южнее и, не привлекая внимания, запустили оттуда бабочку.

— И сделали вы это, не получив моего одобрения и нарушив наш мандат, согласно которому мы можем проверять предприятия только с разрешения и при сотрудничестве хозяев?

Пекконен кивнул.

— Отлично сработано, — сказал Эль-Барадеи. — Американцы знают о нашем открытии?

— Нет.

— Постарайтесь, чтобы и дальше не узнали. — Эль-Барадеи выдержал паузу. — Год назад мы пришли к выводу, что у Ирана пятьсот центрифуг и ему удалось обогатить не более полукилограмма урана, и только на шестьдесят процентов. Для военных целей мало. А теперь! Сколько центрифуг необходимо для достижения подобного результата?

— Около пятидесяти тысяч, — подсчитал Онигучи.

— И где, по нашим предположениям, они раздобыли эти центрифуги? Это же не коробка с поддельными айподами. Это самая что ни на есть настоящая техника, перемещение которой жестко контролируется во всем мире.

— Понятно, что это контрабанда, — сказал Пекконен.

— Понятно, — повторил Эль-Барадеи. — Но кто провез? Откуда? У меня четыреста инспекторов, в обязанности которых входит отслеживать подобные моменты. И еще пять минут назад я был уверен, что они отлично справляются. — Он снял очки и положил их на стол. — А теперь? Сколько, по-вашему, у них обогащенного урана, пригодного для военных целей?

Пекконен нервно взглянул на шефа:

— Мы считаем, что сейчас у Ирана не меньше ста килограммов обогащенного урана-235.

— Сто килограммов? И сколько бомб можно им начинить?

Финн сглотнул:

— Четыре. Может быть, пять.

Мохаммед Эль-Барадеи снова надел очки. Четыре. Может быть, пять. С таким же успехом он мог сказать и тысячу.

— Пока мы не получим независимую оценку этих данных, все здесь присутствующие обязаны молчать о нашем открытии.

— Разве мы не должны поделиться… — начала было Милли Брандт, австрийская подданная.

— Ни слова, — отрезал Эль-Барадеи. — Ни американцам. Ни нашим коллегам в Вене. Я требую абсолютного молчания. Не хватало нам еще какого-нибудь казуса, до того как мы все проверим.

— Но мы несем ответственность… — снова начала она.

— Я в курсе относительно нашей ответственности. Надеюсь, я ясно высказался?

Милли Брандт кивнула, но в ее взгляде читалось несогласие.

— Совещание окончено.

Эль-Барадеи подождал, пока все выйдут, — сидел и слушал ветер, неистово рвущийся в окно. Наконец дверь закрылась. Голоса в коридоре стихли. Он остался один.

Он смотрел в ночное небо. Он не был верующим человеком, но машинально его руки сложились, словно в молитве. Если информация из отчета выйдет за пределы этой комнаты, последствия будут незамедлительными и разрушительными.

— Боже, помоги нам всем, — прошептал он. — Иначе будет война.

Завершив предполетную проверку, Пилот провел рукой по крыльям самолета. Горючего полные баки, антифриза под завязку. Птичка готова отправиться в путь. Он прошел по взлетной полосе, ногой откидывая с дороги случайные камешки.

Сегодня последний испытательный полет. Крайне важно отрепетировать все точь-в-точь, как должно пройти в тот самый день. Повторение приводит к точности, а точность — к успеху. Эти правила он выучил на горьком опыте. Его тело покрывали шрамы, оставленные его же собственной беспечностью. Вернувшись к самолету, он дважды — на удачу — похлопал по крылу и пошел в здание.

Много лет минуло с тех пор, как он в последний раз летал на боевое задание. Молодой дерзкий красавец. Он любил вино и женщин и всячески избегал праведного пути. Теперь его отражение в зеркале говорило, что он уже не молод, не дерзок. И, видит бог, уже не красив.

Воспоминания нахлынули на него. Они всегда были рядом — вечный фантом, в котором смешались страх, вина́ и огонь. Он вспомнил ту ночь в пустыне. Приподнятый дух, предвкушение триумфа, уверенность, что Бог на их стороне. На стороне правоверных. Он словно наяву слышал их голоса. Друзей. Товарищей. Братьев.

И вдруг налетел хабуб — огромное облако песка. Оно несло хаос и опустошение и кое-что похуже.

Миссия погибла в огне. Восемь человек сгорели заживо. Пятеро серьезно ранены. Он оказался среди них — ожог третьей степени семидесяти процентов поверхности тела.

В последующие дни, полные боли и сомнений, он вдруг понял, что был спасен для цели. Ему дали второй шанс. И об этом ему должны напоминать оставшиеся на всю жизнь шрамы. Всемогущий забрал у него физические силы, но даровал духовное пробуждение. Он приблизил его и говорил с ним. Чтобы сделать его одним из доверенных слуг своих. Своим помазанником. Все во имя цели, и цель уже близка.