Старая ратуша - Роберт Ротенберг Страница 33

— Происходит то, ваша честь, что я действую в соответствии с инструкциями моего клиента. — Пэриш старалась говорить спокойно. — А он не возражает против содержания под арестом.

Разумеется, формально Пэриш надлежало выполнять то, что говорил клиент, и она была не вправе обсуждать их договоренности с кем-то еще, однако такое объяснение не устроило раздраженного судью.

— Это я уже слышал. — Саммерс сел и, взяв серебряный нож для вскрытия конвертов, стал вертеть его.

Фернандес заметил, что на ноже выгравированы полустертые и трудночитаемые инициалы. Видимо, фамильная вещь.

— Мисс Пэриш, если этот ваш клиент не возражал против содержания под арестом, зачем вы устроили весь этот утренний спектакль? — Саммерс шлепнул ножом для конвертов по ладони.

«Похоже на чистое серебро высокой пробы», — отметил Фернандес.

— И зачем вам понадобилась вся эта кипа материалов? — воскликнул судья, указывая ножом на ее пухлую папку с делом. — Мне пришлось читать это всю ночь.

Выбрав на столе Саммерса условную точку, Фернандес уставился на нее. В данной ситуации лучше оставаться скромным победителем.

— Я связана данными моему клиенту обещаниями, — ответила Пэриш.

По ее тону было понятно, что она вряд ли скажет что-то еще. Фернандес не мог не признать, что адвокат ведет себя достойно.

Саммерс, похоже, уловил ее настрой. Обратив свой взор на Фернандеса, он теперь решил попробовать «на вшивость» его.

— Мистер Фернандес, я знаю, что представители всех этих женских группировок вцепились в вас мертвой хваткой в стремлении превратить дело Брэйса в показательный процесс. А шеф Чарлтон хочет обезопасить полицейский бюджет. Однако послушайте: я прочел все подготовленные вами материалы вкупе со статистикой. — Он взял объемную стопку печатных листов и раскрыл на странице с клейкой желтой закладкой. — Четыре из пяти женщин заявляют, что подвергались жестокому обращению со стороны мужчин. Не смешите меня. — Повернувшись, он взял лежащую у него за спиной папку. — Я проверил, откуда эти ваши статистические данные. Они основаны на исследовании, проведенном в 1993 году, и плохое обращение здесь определяется… подождите-ка, вот: «три основных вопроса, ответы на которые и составили те самые восемьдесят процентов: делал ли он что-нибудь вам назло? Оскорблял ли он вас? Обвинял ли он вас в романе на стороне?» — Саммерс кинул папку на стол. — Послушайте, я не сторонник насилия, будь то женщина, мужчина или кто бы там ни был. Однако все же давайте не будем скатываться к подобным вещам.

— Да, ваша честь. Но суть моей записки в том… — Фернандес старался, чтобы голос звучал ровно.

— Послушайте, — вступил Саммерс. — Простой, подтвержденный статистикой факт состоит в том, что вероятность рецидива преступления у человека, убившего свою супругу в приступе ревности, в десять раз меньше, чем у обычного магазинного воришки. И всем, кто как-то связан с судопроизводством, это известно. Всем, кроме чертовой прессы.

Прежде чем Фернандес успел что-то сказать, Саммерс, повернувшись, подобно рефери на теннисном матче, переключился на Пэриш. Однако его лицо уже подобрело. Он закончил с игрой в «злого» судью и начал играть в «доброго».

— Нэнси, слышали, как закончился матч в прошлый выходной? — спросил он. — «Корнелл» надрал «Колгейт» четыре — один.

Пэриш улыбнулась. Фернандес знал, что Пэриш любит играть в хоккей, но не знал, что она училась в Штатах.

— То играли мужчины, ваша честь, — ответила она. — Еще посмотрим, как в следующие выходные сыграют женщины.

— Браво! — воскликнул Саммерс. Повернувшись к Фернандесу, он пожал плечами. — Извините, мистер Фернандес. Это наше старое школьное соперничество. — Он вновь обратился к Пэриш. — А вы видели, как пару дней назад сыграли «Листья»? Я смотрел игру с председателем Верховного суда. Великолепная победа. Может, они возвращаются в прежнюю форму?

Пэриш покачала головой:

— В команде слишком много возрастных игроков. Они выдохнутся.

Как бы Фернандесу ни хотелось хоть чуть-чуть поучаствовать в беседе, он прекрасно понимал, что любое высказанное им мнение на хоккейную тему будет выглядеть нелепым. Кроме того, Саммерс, похоже, даже и не рассматривал его как собеседника по этому вопросу.

— Послушайте. — Саммерс откинулся на спинку кресла и развел руки, словно желая заключить присутствующих в объятия. — Мы сейчас в моем кабинете. Вы оба великолепные юристы. Ведь мы можем откровенно все обсудить. Что скажете? Швартуемся?

Фернандес заметил блеснувший в руке судьи нож для конвертов. Его румяное лицо расплылось в широкой улыбке. По сути, прозвучавший вопрос вовсе и не был вопросом.

— Разумеется, ваша честь, — ответил Фернандес.

— Конечно, — эхом отозвалась Пэриш.

— Два блестящих молодых правоведа. Подобные дела — серьезное испытание для всей судебной системы. Обсуждается каждый ваш шаг. — Саммерс вновь перевел взгляд на Пэриш. — Нэнси, я уверен: если вы все обговорите со стороной обвинения, то придете к совместному решению. В конце концов, человеку шестьдесят три года. Наверняка можно найти способ освободить его под залог. Он не тот, кого надо держать под стражей.

Фернандес обеими руками вцепился в кресло. «Молодые правоведы», «сторона обвинения»… Хоть Саммерс и говорил завуалированно, его посыл был абсолютно понятен. Классический прием «кнута и пряника». Имелось в виду, что Фернандесу следовало немного «прогнуться», сказав что-то типа «ваша честь, учитывая ваши полезные замечания и посовещавшись с коллегами, я решил пересмотреть позицию обвинения», и тем самым добиться его расположения. Однако в противном случае — если Фернандес «не найдет способа» освободить Брэйса под залог — Саммерс будет очень зол, поскольку он счел бы это правильным решением.

«Если бы Саммерс знал, как я сам хотел видеть Брэйса освобожденным до суда», — думал Фернандес.

У него голова шла кругом от неожиданного поворота событий, который разбил его тщательно выстроенные планы в пух и прах.

— Мистеру Фернандесу не понадобится пересматривать свою позицию, — поднимаясь, сказала Пэриш. — Я сообщу ему в случае изменения данных мне инструкций. Благодарю вас, ваша честь. — С этими словами она протянула Саммерсу руку для пожатия.

В некоторой растерянности судья встал и протянул свою руку в ответ. Через мгновение адвокат уже была за дверью.

Неожиданно оставшись один на один с судьей, Фернандес почувствовал неловкость и поднялся с кресла. Пожав судье руку, он удалился.

Ари Грин медленно ехал по тихому жилому району. Почти каждый дом светился рождественскими огнями — гирлянды украшали либо деревья во дворах, либо окна. В основном это были маленькие двухэтажные «коробочки», но в каждом квартале одну или несколько таких «коробочек» уже снесли ради освобождения места для нового чудовищного строения с непременно каменным фасадом и широченной подъездной площадкой, где обязательно присутствовал баскетбольный щит и стоял внушительных размеров автомобиль.