Лучшая половина мафии - Линда Ла Плант Страница 33

К тому времени, когда доктор втащил Майкла в комнату, силы оставили юношу. Его колотил озноб так, что было слышно, как стучат у него зубы, лицо покрывала испарина. Майкл рухнул на кровать как подкошенный, изнемогая от боли, которая пронзала позвоночник, выворачивала конечности. Пальцы на руках потеряли чувствительность и скрючились, разжать их у него не хватало сил.

Этторе Каллеа остановился в дверях и с состраданием взглянул на жалкого, истощенного юношу, метавшегося в поту по кровати.

— Мы сделаем все, что прикажете, док. Вам нужна наша помощь?

Лиссони кивнул и попросил его разрезать простыню на длинные узкие полосы, а сам принялся раздевать Майкла. Каллеа спросил, почему нельзя было просто купить бинты, но доктор ответил, что это для других целей. Лиссони собирался связать Майкла; скоро он совсем потеряет голову и начнет биться так сильно, что может причинить себе вред. Так что следовало принять меры предосторожности.

Они вдвоем растянули Майкла на кровати и привязали его за лодыжки к деревянной спинке.

— Господи, док, я надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что делаете? Это похоже на средневековую пытку, — сказал Каллеа.

В эту минуту Майкл дотянулся до него и схватил за воротник пиджака.

— Что, черт побери, ты со мной делаешь, Этторе? — С этими словами Майкл с такой силой рванул его к себе, что Каллеа утратил равновесие и чуть не упал. — Что здесь происходит? Это же я, Этторе, Майкл… Развяжи меня немедленно! И убери отсюда этого парня.

Неизвестно откуда в Майкле взялась недюжинная сила. Он боролся с двумя мужчинами, хотя был привязан к кровати, и им пришлось позвать на помощь охранника. Прошло не меньше получаса, прежде чем его удалось надежно привязать еще и за запястья. Лиссони проследил, чтобы ленты не врезались Майклу в запястья, проверил пульс и вытер ему лицо мокрым холодным полотенцем. Затем он грудой навалил на него одеяла и вышел на кухню к охранникам, которые сидели за столом в гробовом молчании. Без сомнения, Каллеа рассказал им о том, что произошло в комнате Майкла.

Лиссони придвинул стул к столу, сел и попросил чашку крепкого черного кофе.

— Он будет лежать там привязанный до того времени, пока ломка не закончится, — сказал он. — Это на благо ему и всем нам. Парень одержим дьявольской силой, и пройдет это не скоро. Предупреждаю вас, что он будет жаловаться, плакать, требовать и умолять, чтобы его развязали. Вы не должны верить ни единому его слову. Он должен оставаться в таком положении до тех пор, пока я не разрешу отвязать его.

— А что будет, если он захочет отлить?

— Ничего. Пусть делает это прямо в кровати. Я готов поменять простыни и постирать одеяла. Вы еще сами убедитесь, насколько сильным он может быть, а мне бы очень не хотелось, чтобы он освободился и сбежал. Поверьте, он будет пытаться это сделать, потому что сейчас доза героина для него дороже жизни. Достать наркотик — его единственное маниакальное желание. Так вот, я буду заниматься своим делом и постараюсь, насколько можно, облегчить его страдания, но никто из вас не должен развязывать его, пока он собой не владеет.

Доктор вернулся в комнату и сел на стул рядом с Майклом.

Каллеа услышал душераздирающий крик и тяжело вздохнул:

— Надеюсь, этот парень знает, что делает. Если мальчишка умрет, босс нас всех порешит. И доктора первым.

Этой ночью никто не мог заснуть. Да разве можно спать спокойно под непрекращающиеся крики, стоны и рыдания! Изредка доктор выходил из комнаты за горячей или холодной водой, в остальное время дверь была плотно закрыта до самого рассвета, когда Лиссони попросил Каллеа сменить его.

— Никто из моих ребят глаз не мог сомкнуть, — ответил тот. — Я никогда не слышал ничего подобного. Интересно, откуда мальчишка знает такие слова?..

Лиссони не дослушал его, повалился на свою кровать и мгновенно заснул. Каллеа сел на стул возле Майкла и вгляделся в его лицо, затем внимательно осмотрел руки. На запястьях алели следы от пут, из которых он пытался вырваться. Синие вены со следами от уколов разбухли и напоминали уродливую татуировку. Майкл вырос на глазах у Каллеа: он возился с малышом, играл с ним в «тик-так», держал на коленях. И вот теперь он привязан к кровати, как дикое буйное животное. В комнате стоял запах мочи и рвоты, на подушке засыхали кровавые пятна. Каллеа подумал о том, какое счастье, что Лучано не видит сейчас своего сына.

Ставни были закрыты, но через щели в комнату пробивалось солнце. Майкл с трудом открыл глаза и прищурился — солнечный луч бил ему прямо в лицо. Его голубые глаза сверкали, как аметисты, настолько глубоким и насыщенным стал вдруг их цвет.

У Майкла снова началась ломка, и Каллеа, растерявшись и не зная, что предпринять, разбудил доктора. Майкла рвало, его тело покрылось отвратительным липким потом, запах которого пропитал комнату насквозь. Доктор и Каллеа вымыли его, не развязывая, затем Лиссони приказал приготовить овсяную кашу и стал кормить Майкла с ложечки, как младенца. Майкл выплевывал овсянку, отталкивал миску головой, но наконец сдался и принялся просить доктора о дозе, хотя бы маленькой. Это поможет ему оклематься, а потом он будет послушным и сделает все, что от него хотят.

В соседней комнате мужчины готовы были зажать уши, чтобы не слышать плач, стоны, крики и униженные мольбы Майкла. Один из них встал и вышел на улицу, не в силах выносить этого дольше. Он сел на низкую каменную стену, окружающую домик, и увидел вдалеке черный «Мерседес», поднимающийся по склону холма. Доктор Лиссони успокаивал Майкла и сидел с ним рядом, когда тот заснул.

Лучано на ходу кивнул охраннику и вошел в домик, чтобы поговорить с Каллеа. Он возмутился тем, что по пути не увидел ни одного поста: стало быть, любой и каждый мог беспрепятственно подъехать к дому. Лучано не спросил о Майкле и даже не оглянулся на дверь его комнаты.

Оставшись наедине с Каллеа, он положил на стол два маленьких пакетика с героином.

— Этот наркотик предназначен для того, чтобы убить человека. Бог знает, где парень его взял, но он чистый, без примесей. Это большая редкость, значит, будет легче выяснить, куда ведут следы. Каролла со своими очистительными заводами не дает мне покоя. Превратить чистый опий в морфий легко, а потом сделать из него героин труднее. Последняя стадия обработки сырья — сушка и дробление с использованием углекислоты, чтобы получить соль. Тогда наркотик можно растворить в воде и ввести в вену шприцем. Если повысить температуру нагревания на несколько градусов, можно не только взорвать все к чертовой матери, но и сделать плохой героин. У Кароллы на севере есть завод, где работают химики-самоучки. Каролла всерьез занимается этим делом и не хочет лишних проблем, поэтому его основная лаборатория находится в Марселе. Я выяснил, что бумагой, из которой сделаны пакетики, торгует одна из компаний Кароллы. Зная Кароллу, можно предположить, что он не продает эту дрянь крупным дилерам, а распространяет через сеть уличных торговцев. Он не станет отправлять такой наркотик в Штаты, значит, его изготовили и торгуют им в Палермо. Так вот что бы я хотел узнать… — Лучано понизил голос до полушепота. — Они должны были поджидать Майкла в аэропорту, чтобы передать ему пакетики. Мне нужно знать, с кем он там встречался. То, что через несколько минут после прилета Майкла Каролла вылетел в Нью-Йорк, вряд ли простое совпадение. Я почти уверен, что сукин сын приложил руку к этому делу.