Ни пенсом больше, ни пенсом меньше - Джеффри Арчер Страница 33

— Понял, — нервно ответил Робин и вошёл в галерею.

Там он сразу же подошёл к ближайшему зеркалу. Его действительно нельзя было узнать. Поднявшись наверх, он заметил Харви в задних рядах аукционного зала и сел в кресло за ним.

Продажа средневековых панелей шла бойко. Харви понимал, что по идее они должны бы ему нравиться, но никак не мог заставить себя полюбить готическое пристрастие к мишуре и ярким позолоченным цветам. Собравшись с духом, Робин негромко заговорил со своим соседом слева:

— Панели выглядят довольно красиво, но я совсем незнаком с этим периодом. Предпочитаю современное искусство. Но мои предпочтения не в счёт, надо что-то написать и для наших читателей.

Сосед Робина вежливо улыбнулся:

— Вы освещаете все аукционы?

— Почти. Особенно если там ожидаются сюрпризы. Во всяком случае, в «Сотбис» всегда можно узнать последние новости о галереях. Например, сегодня утром один из ассистентов сказал мне, что в галерее Ламанна появилось нечто совершенно особенное, из импрессионистов.

Робин старательно прошептал эту информацию над правым ухом Харви, а затем, устроившись в кресле поудобнее, стал ждать, какой эффект она произведёт. Вскоре его ожидания были вознаграждены: Харви поднялся со своего места и стал пробираться на выход. Робин подождал, пока продали ещё три лота, скрестил пальцы и пошёл за ним.

Снаружи Джеймс продолжал терпеливо караулить Харви.

— 10.30 — не появился.

— Понятно.

— 10.45 — не появился.

— Понятно.

— 11.00 — не появился.

— Понятно.

— 11.12 — всем постам, всем постам!

Джеймс быстро заскочил в галерею Ламанна, а Жан-Пьер снова убрал из витрины акварель Сазерленда «Темза и лодочник» и заменил её потрясающей картиной Ван Гога, какой лондонские галереи ещё не видели. Сейчас или никогда: объект целенаправленно приближался по Бонд-стрит прямо к цели.

Картину нарисовал Давид Штейн, достигшей скандальной известности в мире искусства подделкой более трехсот картин и рисунков широко известных импрессионистов, за которые получил в общей сложности 864 000 долларов, а позднее четыре года тюрьмы. Его разоблачили в 1969 году, когда он устроил в галерее «Нивея» на Мэдисон-авеню выставку своего Шагала. Штейн не знал, что сам Шагал в это время находился в Нью-Йорке в музее Центра Линкольна, где выставлялись две его самые знаменитые работы. Когда ему сообщили о выставке на Мэдисон-авеню, он с возмущением заявил в окружную прокуратуру, что эти картины являются подделками. Штейн уже успел продать одного поддельного Шагала Луису Д. Коэну почти за 100000 долларов. И до сегодняшнего дня в Галерее современного искусства в Милане имеются полотна Штейна-Шагала и Штейна-Пикассо. Поэтому Жан-Пьер не сомневался, что сможет повторить в Лондоне то, чего Штейн добился в Нью-Йорке и Милане.

Штейн продолжал перерисовывать картины импрессионистов, но теперь подписывал их своей фамилией и благодаря своему бесспорному таланту по-прежнему неплохо зарабатывал на жизнь. Он давно знал Жан-Пьера и относился к нему очень хорошо, поэтому, услышав историю о Меткафе и афёре с «Проспекта ойл», согласился за 10 000 долларов изготовить Ван Гога и подписать картину знаменитым «Vincent».

Жан-Пьер хорошо изучил, какие полотна Ван Гога исчезли при таинственных обстоятельствах; Штейн мог бы возродить такую картину, а Харви заинтересоваться ею. Он начал с каталога шедевров Винсента Ван Гога La Failles и выбрал оттуда три работы, выставлявшиеся в Национальной галерее в Берлине перед Второй мировой войной. В каталоге они значились под номерами 485 LesAmoureux [30], 628 La Moisson [31]и 766 LeJardin de Daubigny [32]. О двух последних было известно, что их в 1929 году купила Берлинская галерея, а «Влюблённых» купили они же и примерно в это же время. В начале войны все три картины исчезли.

Затем Жан-Пьер связался с профессором Вормитом из «Preussischer Kulturbesitz» — крупнейшим специалистом с мировым именем по исчезнувшим произведениям искусств, и тот исключил из списка LeJardin de Daubigny: вскоре после окончания войны картина появилась в частной коллекции Зигфрида Крамарски в Нью-Йорке, хотя и по сей день остаётся загадкой, как она попала туда. Затем Крамарски продал картину галерее «Ничидо» в Токио, где она находится и сейчас. Профессор подтвердил, что судьба двух других названных полотен Ван Гога неизвестна.

Жан-Пьер также обратился в Гаагу к мадам Теллиген-Хоогендоорм из «Rijksbureau voo Kunsthistorische Documentatie». Мадам Теллиген, признанный специалист по Ван Гогу, постепенно прояснила ситуацию с исчезнувшими шедеврами. В 1937 году нацисты убрали их из Берлинской национальной галереи вместе со многими другими произведениями искусства, несмотря на энергичные протесты директора галереи д-ра Ханфштенгеля и хранителя живописи д-ра Хенцена. Картины, заклеймённые обывательской косностью национал-социалистов как загнивающее искусство, были вывезены на склад на Копеникерштрассе в Берлине. В январе 1938 года Гитлер лично приехал в это хранилище и объявил об официальной конфискации картин.

Какова дальнейшая судьба этих двух Ван Гогов — не знает никто. Многие из произведений искусства, конфискованных нацистами, агент Германа Геринга Йозеф Ангерер тайно продал за границу, добывая для фюрера столь необходимую иностранную валюту. Кое-что продали на аукционе в Люцерне 30 июня 1939 года, организованном Галереей искусств Фишера. И тем не менее многие работы, находившиеся в хранилище на Копеникерштрассе, просто сожгли или украли — в общем, они исчезли.

Жан-Пьеру удалось достать чёрно-белые репродукции LesAmoureux и La Moisson; цветные снимки, даже если их и делали, не сохранились. Справедливо рассудив, что маловероятно, чтобы цветные репродукции двух картин, которых никто не видел с 1938 года, могли обнаружиться, Жан-Пьер остановил свой выбор на одной из них.

Большей по размерам из этих двух картин была LesAmoureux — 76 х 91 см. Однако Ван Гог остался вроде не очень доволен ею. В октябре 1889 года он писал об этой картине как о «плохом эскизе для моего последнего полотна» (письмо № 556). Более того, трудно было определить, какого цвета фон. А вот La Moisson, наоборот, очень нравилась Ван Гогу. Он написал это полотно маслом в сентябре 1889 года и так отзывался о нём: «Я хотел нарисовать жнеца ещё раз — для моей матери» (письмо № 604). В действительности же он уже нарисовал три другие очень похожие картины, изображавшие жнеца в поле. Жан-Пьер раздобыл цветные слайды двух из этих картин, один — в Лувре, другой — в Риксмузеуме, где, собственно, и находятся сейчас эти картины, и внимательно изучил их. Положение солнца и игра света несколько отличались друг от друга; иных отличий не было. Поразмыслив, Жан-Пьер представил, как в цвете могла выглядеть оригинальная картина.