Книга легиона - Наль Подольский Страница 34

Как всегда, реплика Платона была точно рассчитана: он давал возможность Марго остановить посвящение в их дела телепата, но ставил перед ней энергетический барьер — свое несогласие она могла выразить только с помощью жесткого «вето». Слегка раздражившись тем, что он уже все решил за них двоих, она, тем не менее, кивнула и обронила бесцветным голосом:

— Почему нет? Давай рискнем, — и, предвидя ненужные с ее точки зрения тактичные реверансы в свой адрес, добавила: — Только, давай, рассказывать будешь ты.

Платон ухитрился изложить суть дела как чисто научную, а не криминальную, проблему, и Гронский именно так ее и воспринял — как сложную интеллектуальную, чуть ли не абстрактную, задачу.

Удивительные люди, подумала Марго. Пожалуй, больше всего ее поразило, что, выслушивая историю, после которой любой нормальный человек выразил бы желание измерить температуру рассказчика, Гронский не выказал ни чрезмерного изумления, ни сомнений в правдоподобности услышанного. Значит, все-таки, все они — сумасшедшие, с некоторым удовлетворением решила Марго.

— Постараюсь помочь, — деловито, хотя и несколько высокопарно, заявил телепат. — Такую интересную возможность упускать нельзя. Смею надеяться, мы здесь можем столкнуться с совершенно не изученными явлениями.

— Ничуть не сомневаюсь, — поддакнул ему Платон.

Марго решила внести разумную ноту в их диалог:

— Только давайте заранее согласуем меры безопасности.

— Какие меры? — любезно поинтересовался Гронский, но с таким видом, будто только что обратил внимание на существование Марго.

— Безопасности. Вашей личной безопасности. В этом деле — кругом трупы, а вы разговариваете, словно собираетесь на научный семинар.

— О, конечно, мы все согласуем. Но, полагаю, это лучше сделать в контексте общей организации исследования, — заткнув рот Марго сей ученой сентенцией, Платон занялся обсуждением деталей предстоящего эксперимента. О Марго они просто забыли, и она, удалившись на кухню, принялась варить кофе, нарочито гремя посудой.

Порешили на том, что Гронский на несколько дней поселится в явочной квартире в «зоне». Марго пыталась настоять на постоянном присутствии напарника, но телепат категорически отказался:

— Биополе любого ассистента, и особенно ваше, эмоционально активное, — телепат галантно поклонился в сторону Марго, — будет создавать помехи. Вам наверняка хорошо известно, — добавил он, обращаясь уже только к Платону, — что во время самых страшных эпидемий врачи почти не болеют. Со мной — то же самое: я профессионал.

Единственным, на чем ей удалось настоять, было обещание все время держать под рукой мобильный телефон с однокнопочной настройкой вызова номера Марго. Телепат был также снабжен диктофоном и обязался фиксировать с его помощью, либо на бумаге, любые свои впечатления, и даже мысли, имеющие отношение к делу. Кроме того, на время добровольного заточения он взял с собой черновую рукопись научной статьи, которую намеревался отредактировать.

— Интеллектуальные занятия, не слишком интенсивные, не нарушают готовности к приему, — пояснил он, — важно избегать игры эмоций и посторонних влияний.

Телепата водворили в «зону» ранним утром, и Марго рассчитывала несколько дней пожить спокойно, то есть проводя дневные часы на службе, а вечерние — у телевизора и на кухне. Но уже вечером, уловив из телефонного разговора с Гронским, что тот до крайности возбужден, они нанесли ему инспекционный визит.

Телепат пребывал в ажиотаже, что по контрасту с его обычной чопорной сдержанностью казалось даже пугающим. Его распирали впечатления, и он обрадовался их приезду: ему было необходимо выговориться.

— Что-то невероятное! Я и не думал, что такое возможно! Здесь просто перекресток миров, другого названия не придумать!

— Это не обнадеживает, — скептическим тоном заметила Марго, — мы и с одним-то миром едва справляемся. — Ее разбирало любопытство, но она хотела выслушать отчет телепата в деловом, а не восторженном ключе.

Тот ее понял и продолжил более спокойно:

— Представьте себе, что вы много исследовали пространство, казавшееся пустым, и вам удавалось заметить лишь отдельные атомы, да и то крайне редко. И вдруг это пространство заполняется потоками, мириадами разнообразнейших частиц — вы догадываетесь, что я должен испытывать?

— Мы рады за вас… и за себя тоже.

— Я непрерывно, ежесекундно, улавливаю тысячи мыслей и образов… вернее, не улавливаю, а ощущаю… воспринять их все сразу выше моих возможностей, фиксируется ничтожная доля, только самые яркие, самые сильные… Вы знаете, слова беспомощны для описания того, что здесь творится!

— Давайте действовать по порядку. Прежде всего, вам необходимо успокоиться. — Платон извлек из кармана фляжку коньяка. — Как вам кажется, все эти мысли принадлежат одному человеку?

— Нет, таких людей не бывает! Это мысли тысяч, может быть, миллионов людей, их бесчисленное множество… Как бы вам объяснить… Представьте себе, что вы попали внутрь и можете следить за работой гигантского мозга, где вместо каждого нейрона — обычный человеческий мозг. Это сверхмозг, метамозг! Объединение в единый разум множества обычных умов… Я пока не в состоянии это осмыслить. Свихнуться можно.

— Нет, пожалуйста, только не это. — Марго его эйфория раздражала и внушала беспокойство. — А есть определенное направление, откуда приходят эти сигналы, вам удалось его зафиксировать?

— Отовсюду! Ими заполнено все пространство!.. Когда направление ощущалось четко, я отмечал его прямо здесь. — Убрав со стола руки, он откинулся на спинку стула, и Марго с Платоном увидели десятки стрелок, испещрявших столешницу. Стрелки имели самые разнообразные направления, но примерно половина из них дружно указывала в одну сторону, на северо-восток.

— Два жилых дома, склады, виадук над железнодорожным путем и еще один жилой дом, — перечислила Марго. Она настолько хорошо помнила карту микрорайона, что для нее не составило труда мысленно провести на ней линию, обозначенную доминирующим направлением стрелок.

— Все верно, — подтвердил Платон, — если аналогичные наблюдения повторить из другого дома, пересечение линий покажет вероятный источник. В морском деле, — его лицо болезненно скривилось, — это называется пеленгацией.

— Теперь о характере сигналов. Если я верно вас поняла, то они двух категорий — мысли и образы. Или, иначе — слова и картинки, правильно?

— Совершенно неправильно. Мысли — не обязательно слова. Есть мысли, не выразимые словами, например, о взаимоотношении понятий. Но есть и слова — обрывки стихов, возгласы, целые фразы, и умные, и бессмысленные… и просто отдельные слова. А образы тоже разные — звуки речи, шум, музыка, ощущения тепла, света, дождя — всего не перечесть. И картинки, разумеется, тоже… Даже приблизительно все описать невозможно… Фрагменты мыслей, ощущений, эмоций тысяч людей сразу. — Гронский сжал пальцами виски. — Боюсь, моя бедная голова может этого не выдержать.