Собачье наследство - Кевин Уигналл Страница 36

— Ну да, мы здесь именно для этого, — усмехнулся Лукас. — Зашли на минутку за одолжением.

— Не знал, что вам должен, — улыбнулся Бруно. — Все было сделано анонимно. Платеж — безналичный, со счета. Впрочем, вам везет. Я узнал номер: понимаете ли, знакомая комбинация цифр. Мне стало любопытно, захотелось выяснить, кто это, и я проверил свои записи.

— Ну и?..

Вопрос задал Лукас, но Бруно, отвечая, смотрел на Эллу.

— Заказ на убийство твоей семьи поступил из Лондона. «Ларсен-Гроль».

Девушка обернулась к Лукасу:

— Вы слышали о нем?

Бруно опередил его:

— Это не «он». «Ларсен-Гроль» — компания, которая занимается обеспечением корпоративной безопасности. Они и прежде несколько раз пользовалась моими услугами — просили подобрать охранников для работы на Востоке. Тогда со мной контактировал человек по фамилии Купер. На этот раз, естественно, никаких имен.

— То есть для этой компании заказ человека — необычное дело, даже при наличии клиента? — спросил Лукас.

— По-моему, да. Впрочем, возможно, что в иных ситуациях они пользуются услугами других ребят, но тогда почему с этой работой они пришли ко мне? Нет, это явное отклонение, которое, как я считаю, облегчает тебе жизнь.

— Может быть, и так, — ответил Лукас. — Номер банковского счета.

— Позвони мне позже. Кстати, Лукас, пожалуйста, веди себя тихо. Будь это обычный клиент, ты понимаешь, я тебе его не сдал бы.

— Разумеется.

Он мельком взглянул на смешанную толпу туристов и местных жителей, неторопливо идущих в сторону термальных бань. Такие беззаботные, с сумками и полотенцами. Лукас не знал, завидовать им или нет.

— Пока, Бруно.

Лукас пожал Бродски руку и встал. У Эллы был ошарашенный вид — это рукопожатие застало ее в момент, когда она делала глоток.

Девушка резко вскочила, но Бруно остался сидеть. Рук пожимать они не стали.

— Если решишь вернуться из отставки, сначала позвони мне, хорошо?

— Для нас обоих лучше, если этого не произойдет.

Лукас немного помедлил, давая Элле шанс что-то сказать — на тот случай, если она захочет. Однако девушка пошла к стоянке такси. Лукас подумал, осознает ли она, насколько Бруно оказался им полезен.

Уже в такси Элла сказала:

— Не думаю, что мне есть смысл здесь оставаться. А вы как считаете?

— Я же говорил, что тебе не нужно приезжать.

— Ладно, ничего страшного. Что теперь?

— Сделаю несколько звонков, выясню насчет «Ларсен-Гроль». Мы подходим все ближе. Бруно здорово нам помог.

Однако Лукас видел, что Элла недовольна. И знал почему: Бруно, счастливый и здоровый, по-прежнему безмятежно сидел на залитой солнцем террасе. Она не понимала, почему его оставили безнаказанным, почему не отплатили за смерть, доставку которой в дом семьи Хатто он так эффективно организовал.

— Что тебя тревожит?

Элла посмотрела в окно на реку.

— Я понимаю: он помог нам, и помню о том, что вы сказали в Лондоне. Но и вы, надеюсь, хорошо понимаете, что именно я чувствую, когда сижу и слушаю, как он шутит с вами по поводу бизнеса. Бизнес!.. Убивать людей — это бизнес?! Как я могу считать, что он невиновен?..

— Если кто-то погибает в авиакатастрофе, ты подаешь иск на авиакомпанию, а не на агента, который продал тебе билет.

— Подам и на агента, если он знал наверняка, что самолет разобьется.

Лукас разозлился на себя за то, что привел такую слабую аналогию. А Элла, кстати, может, и права. Месть и должна быть такой — безжалостной и неотвратимой.

Лукас вспомнил об Изабелл — девочке, о которой слишком мало думал в первые годы ее жизни. И все же, опираясь только на недавние мимолетные воспоминания о ней — идущей по улице, сидящей в кафе с друзьями, — он знал: случись что-нибудь с ней, он тоже возжелал бы страшной расплаты.

Элла желает, чтобы Бруно был мертв, потому что она любила свою семью. А Лукасу нужно сбить ее с этого курса из собственных эгоистичных интересов: ему не хочется оказаться втянутым в это дело дальше, чем он может себе позволить.

— Одного прошу: давай выясним, кто заказал убийство, и сначала разберемся с ними. Отомсти за родных, покарав заказчиков, а после, если все еще будешь считать, что такие люди, как Бруно Бродски, тоже должны умереть, — пусть будет так.

Элла кивнула:

— Ладно. Только дайте мне пистолет, чтобы был у меня в номере сегодня ночью, как тогда.

— Тебе не нужно оружие, — ответил Лукас, забеспокоившись, как бы ей не пришло в голову проделать все самой.

— Откуда вы знаете? Насколько нам известно, заказ на мою голову еще никто не отменял. Бродски в курсе, что я в Будапеште. Чем не шанс выполнить незаконченное дело?

— Сомневаюсь. Но если настаиваешь, я принесу его тебе в номер, когда вернемся. Кстати, не хочешь еще чем-нибудь заняться вечером? Речная прогулка, опера, ужин…

Элла улыбнулась:

— Думаю, что я поужинаю у себя в номере и пораньше лягу спать. Завтра у меня будет еще несколько часов до отлета, смогу побродить по городу.

— Конечно.

Она откровенно лгала, и это огорчало Лукаса и подогревало его подозрения по поводу того, что она лжет ему с тех самых пор, как обратилась за помощью.

Ожесточение вынудило Эллу требовать смерти Новаковича. Но не было ли ее желание после всего выстрелить ему в голову только необходимостью потренироваться, хладнокровной репетицией будущих актов возмездия?..

— Лукас?..

Он повернулся к ней. Ее взгляд был одновременно и дерзким, и невинным, как в тот первый раз, когда они встретились.

— Если бы вам заплатили за то, чтобы убить меня, вы бы сделали это?

— Четыре года назад — без всякого сомнения. Позже я стал более разборчивым, потом вообще вышел из игры. Помощь твоему отцу — особое одолжение. Вот так.

Лукас подумал, что она осмысливает его слова — может быть, даже скажет спасибо, — однако Элла спросила:

— А что случилось четыре года назад?

Он улыбнулся, зная, что эпизод слишком незначителен, чтобы о нем говорить. Дело было в цюрихском универмаге, переполненном накануне Рождества. Неожиданно он почувствовал в руке крошечную ладошку. Это маленькая девочка взялась, как ей показалось, за папину руку. Папа увидел, что произошло, и, улыбнувшись, сказал что-то по-немецки — что именно, Лукас не понял.

Вот и все. Нелепый маленький эпизод. В такие ситуации люди попадают ежедневно, не придавая им никакого значения. Но эффект воздействия на Лукаса был настолько сильным, что, учитывая незначительность повода, его можно было даже стесняться. Впрочем, не так важно, насколько сентиментальна первопричина, важно, что Лукас оказался таким восприимчивым.