Дневник жертвы - Клэр Кендал Страница 36

– Составить тебе компанию в поезде, Кларисса?

Переход какой-то темный. Я с силой моргаю несколько раз, пытаясь прогнать из глаз туман.

– Ты на днях читала интересные сказки, Кларисса?

Я дышу часто и тяжело.

– Немногие понимают их так, как мы с тобой, Кларисса.

Мне не хватает воздуха.

– Кларисса? Кларисса? Кларисса??

Твое лицо совсем рядом. Ты высовываешь язык, облизываешь губы и молниеносно прячешь его обратно, как варан.

– Недостающая часть у меня, Кларисса.

Ты поддерживаешь меня под руки. Я оседаю наземь.

Открываю глаза. В переходе горит яркий свет. Я лежу на левом боку, на мокрых от снега плитках. Под ними бетон. Я чувствую его леденящий холод. Холод проникает сквозь одежду и заползает под кожу. Под головой у меня чье-то пальто.

Надо мной склонился охранник и полная пожилая женщина, которая зачем-то дергает меня за юбку. Отпихиваю ее руку и тут же замечаю, как я оголилась. Юбка задралась до самого верха, видно даже полоску кожи над чулками. Женщина пытается прикрыть меня.

Проходящие мимо люди замедляют шаг и глазеют на нас, как на аварию. Надо вставать. Я сажусь, потом медленно поднимаюсь на ноги и прислоняюсь к висящему на стене рекламному щиту. «Золушка». Балет, на который я с тобой не пошла. Осматриваю переход: тебя нигде не видно. Женщина с охранником объясняют, что я упала в обморок и мне нужно к врачу. Предлагают вызвать скорую или хотя бы посадить меня в такси и отправить домой.

Женщина поднимает промокшее от снега пальто. Оно все в грязных разводах. Благодарю ее за помощь и бормочу извинения, предлагая оплатить химчистку. Она отказывается.

– Вам помог какой-то мужчина, – сообщает она. – Он вас вовремя подхватил, а то бы вы упали и расшиблись. Хороший человек. Жаль, что он убежал: сказал, на поезд опаздывает.

Значит, теперь ты герой. Спаситель. От этой мысли у меня опять подгибаются колени. Кажется, я сейчас съеду вниз по стене и сложусь в аккуратную маленькую гармошку: раз, два, три. Я покрепче упираюсь спиной в рекламный щит. Если дойдет до суда, твои свидетели заявят, что ты благородный рыцарь.

Охранник – очень вежливый, начинающий седеть мужчина – подает мне мою новую сумку. Я вешаю ее на плечо и заверяю его, что теперь я в порядке, в полном порядке, и что благодаря ему и той женщине я чувствую себя намного лучше, и мне срочно нужно в Бристоль. Он все-таки настаивает на том, чтобы проводить меня до платформы и посадить в поезд.

Они с Робертом сидели за уродливым пластиковым столиком. Перевязанную руку она держала на коленях – вне его поля зрения. Ожоги нарывали. Пальцы уже покрылись волдырями. Хорошо, что она пишет другой рукой: можно будет продолжать делать заметки. Перед выходом из дома она на голодный желудок проглотила три таблетки ибупрофена, представляя, как нахмурилась бы мама, если бы это увидела. Наверно, из-за этого она и упала в обморок с такой легкостью. По крайней мере, один толк от таблеток есть: стучать в голове перестало.

Она подумала, что ее рана абсолютно не опасна. Ерунда по сравнению с тем, что Роберт каждый день видит на работе. И все же чувствовала себя так, будто ранено все ее существо. Будто все тело лишилось кожи. Вероятно, со стороны это было незаметно; но она понимала, что в любой момент может разразиться отчаянными, безобразными рыданиями.

– Вы что-то грустная. – Роберт скользнул глазами по ее лицу.

Она хотела с улыбкой возразить, но вместо этого лишь прикусила губу, испытывая очередной приступ угрызений. Из-за нее Роберту грозит опасность, но у нее не хватало смелости ему признаться. Ни один нормальный мужчина не захотел бы с ней встречаться, узнай он обо всей этой истории; к тому же подобные признания предполагают определенную степень близости и доверия, а они с Робертом такой степени еще не достигли. Нельзя на него все это вываливать.

Но и сидеть сложа руки она тоже не могла. Она в очередной раз попыталась придумать, как его предупредить. Голова не работала.

– Вы ведь сможете защитить себя в случае необходимости? – спросила она напрямик.

– Ну, во мне шесть футов и три дюйма, в детстве я занимался боксом и фехтованием, а теперь учу этому детей. Не стоит за меня волноваться.

– Наверно, не стоит…

– Как-то раз я вырубил одного парня, который пытался помешать нам спасти его жену.

– И вы ее спасли? – Она заставила себя засмеяться, но вышло неубедительно.

– Ага. Она не получила ни царапинки. Зато он фингал схлопотал.

Кларисса выдавила улыбку.

– Я тут подумала, что это должно быть ужасно тяжело – видеть чужие страдания и не иметь возможности помочь. Наверно, нужно быть очень храбрым, чтобы научиться с этим жить.

– К этому привыкаешь, Кларисса. Храбрость тут ни при чем.

– Я хотела спросить вас кое о чем…

– Надеюсь, вы не собираетесь умолять меня познакомить вас с Джеком?

– Хм, я думаю, еще не время. Может быть, недели через две.

– Очень мудро с вашей стороны. Так о чем вы хотели спросить? – Его лицо снова стало серьезным.

– Когда умирает ребенок… это очень тяжело?

– Это просто очередной труп, Кларисса. – Потянувшись через стол, он мягко тронул ее за руку – Простите. Я вижу, вас это шокировало. Мне казалось, что вам легче будет принять неправду, но я ошибся. Пожалуй, в чем-то это действительно тяжелее. Я заметил, что вы сегодня как-то болезненно на все реагируете.

– Есть немного.

– Смерть – это всегда трагедия. Каждая смерть, с которой мы сталкиваемся, нелепа и преждевременна. Но иногда я забываю, как на это смотрят другие. Ведь мы становимся невосприимчивы к смерти. Нам приходится – иначе мы не смогли бы работать. Я не очень-то слежу за своими словами, когда говорю с вами об этом. Но по-другому я не умею – обычно мы обсуждаем такие вещи только между собой.

Перед входом в зал суда она расправила юбку. Пальцы отозвались дикой болью; ей казалось, что кожа на руке вот-вот лопнет.

До сих пор все свидетели прятались за синим экраном. Сегодня его не было, и это первым бросилось в глаза. Дверь отворилась. В сопровождении тюремного охранника в зал тяжелой поступью вошел высокий, крупный мужчина с могучей, похожей на бочку грудью и руками толщиной с бревно. Его белокурая голова была опущена.

– Не очень-то я рад сюда попасть. Я ведь заключенный. Могут возникнуть некоторые… – Чарли Бартон на секунду остановился, подчеркивая важность того, что он сейчас скажет, – последствия. Но я здесь во имя справедливости. Чтобы рассказать о бедной девочке и о том, что с ней случилось. Она мне очень нравилась.

Мистер Морден благоговейно склонил голову, восхищаясь подобным благородством.

– Вы очень крупный и сильный мужчина, мистер Бар-тон. Ваш вид внушает уважение и трепет. И все-таки мистер Азарола избил вас?