Милый Каин - Игнасио Гарсиа-Валиньо Страница 37

Старшему коллеге так и не удалось убедить Хулио в том, что Каин — не лучшая модель абсолютного зла в человеческой природе. Не сработали ни его красноречие, ни ссылки на древние тексты, переводом которых сумел разжиться старый профессор. Если говорить точнее, то Омедас отказывался поверить, что порочность является естественным состоянием человеческой природы и присуща ей изначально.

Хулио размышлял о своем новом пациенте, понимал, что ему предстоит достаточно долго копаться в закоулках этой сумрачной души, но был уверен в том, что рано или поздно сможет отыскать подлинную причину склонности мальчика к неоправданным и небезобидным шалостям, злостным нарушениям порядков, заведенных в семье. Омедас никак не мог поверить в то, что Нико вел себя так просто потому, что зло заложено в нем генетически, или — если воспользоваться терминологией Андреса — потому что он являлся прямым потомком Каина.

Нет, такое нестандартное поведение ребенка нуждалось в более подробном и убедительном объяснении. Поэтому, как и предписывала методика подобных исследований, Хулио решил начать с окружающего мира и среды обитания ребенка, в психологических особенностях которого ему предстояло разобраться.

Школа, где учился Николас, даже издали не походила на большинство обычных учебных заведений. Она была построена по индивидуальному проекту. Два здания — одно поменьше, а другое побольше, — предназначенные соответственно для начальной и средней школы, разделяла большая игровая площадка. Их окружал сад, весьма просторный и ухоженный. Секторы игровых площадок были размечены дорожками разных цветов. Две асфальтированные дорожки пошире вели из школьного двора к зданию столовой и к спортивному залу, накрытому вытянутым эллиптическим куполом.

На футбольном поле шла игра. Мальчишки, одетые в форму классических цветов, бегали за столь же классическим мячом, не толкались и не стремились поставить друг другу подножку. Учитель, выполнявший роль судьи, общался с игроками на чистейшем английском языке.

Хулио сразу же отметил чистоту и порядок, царившие в этом учебном заведении. Данные качества проявлялись здесь в несколько большей степени, чем это обычно свойственно местам, где одновременно находится множество детей, склонных к шалостям и беспорядку. Например, стены школы не были исписаны граффити, нигде на земле не валялся мусор — ни фантика, ни пакета, ни смятой бумажки. Даже сетка на футбольных воротах была абсолютно целой. В общем, с первого взгляда Хулио ни за что не сказал бы, что попал в детское учебное заведение.

Дон Рафаэль, мужчина средних лет с седой бородой, весьма желчный на вид, представился Хулио классным руководителем Николаса. Кстати, Карлос успел предупредить Омедаса о том, что в этой школе было принято называть классных руководителей тьюторами.

Так вот, этот тьютор принял гостя в стерильно чистой комнате для посетителей, похожей скорее на приемную в какой-нибудь медицинской консультации. Учитель был не на шутку озадачен, узнав, что общаться ему придется с незнакомым гостем один на один, без присутствия родителей Николаса.

Хулио с самого начала предполагал, что в подобных заведениях, где клиент всегда прав, а кто платит, тот и заказывает музыку, родителям ученика скорее наговорят массу добрых слов об их ребенке, чем будут всерьез беседовать о проблемах, имеющихся у него. Вот почему он настоял на том, чтобы съездить в школу одному, без Карлоса. Омедас предполагал, что отец предупредит об этом классного руководителя, но тот, по всей видимости, забыл это сделать, и теперь тьютор явно в некотором замешательстве смотрел на посетителя, не зная, что делать дальше. В конце концов он решил посоветоваться с завучем и получить разрешение начальства на то, чтобы выдать информацию об одном из учеников постороннему человеку без присутствия родителей.

Более того, Хулио даже пришлось подождать некоторое время на скамейке в коридоре. Он слышал, как учитель советовался со своим начальством за неплотно прикрытой дверью. При этом больше всего на свете Омедасу сейчас не хотелось встретиться с Николасом здесь, в школьном коридоре. В общем, вся эта ситуация начинала его раздражать. Наконец завуч перезвонил Карлосу, и, судя по всему, беседа была согласована.

— Так вы, значит, психолог?

— Именно так. Я сейчас занимаюсь с этим мальчиком.

— Моя супруга посещала психолога-консультанта в течение пяти лет.

— Да что вы говорите? — Хулио явно обрадовался возможности оживить разговор и перевести его в неформальное русло. — И как, помогло ей?

— Она повесилась.

Классный руководитель закрыл за собой дверь и проследовал к учительскому столу, стоявшему в середине помещения. По периметру кабинета были расставлены стеллажи с учебными пособиями. Из шкафчика с прозрачной передней дверцей, висевшего рядом с классной доской, на посетителей взирал оскалившийся человеческий череп.

Хулио устроился в кресле около окна — на тот случай, чтобы иметь возможность как бы невзначай переводить взгляд на школьный двор, если в разговоре вдруг повиснет неловкое напряженное молчание.

— Сочувствую.

— Не думаю, что вы действительно мне сочувствуете. Впрочем, это не важно. Итак, что вам нужно?

— Информация о Николасе.

— По правде говоря, я и сам о нем не слишком много знаю, — несколько извиняющимся голосом произнес дон Рафаэль, копаясь в классных журналах. — Странный он, конечно, мальчишка.

— Его родители сказали мне, что вы знаете их сына давно, с раннего детства.

— Так и есть. Он был странным всегда, действительно с раннего детства. Разница только в том, что если раньше Николас был просто странным, то теперь он стал еще и вредным.

Психолог удивленно поморгал, словно ему в глаза швырнули горсть земли или песка.

— Уверяю, родителей мы об этом не раз информировали, но могу повторить это и вам, — добавил классный руководитель, всем своим видом давая понять, что затягивать разговор он не намерен.

— Вы хотите сказать, что он плохо себя ведет?

— Нет, этого я сказать не хочу. Если бы он плохо себя вел, нарушал установленные в школе правила, то мы давно исключили бы его. Надеюсь, вы, психолог-профессионал, понимаете разницу между вредным ребенком и тем, который плохо себя ведет.

В голосе дона Рафаэля послышались нотки раздражения, явно не осознаваемые им, но отчетливо слышимые.

— Да, эту разницу я вполне понимаю, но мне все-таки хотелось бы, чтобы вы высказались более конкретно.

— Существуют особые типы непослушания, не связанные с формальным нарушением тех или иных норм и правил. Этот мальчишка прекрасно знает, как достать окружающих без шума и скандалов. Просто так, не подумав, он и шага не сделает. Ощущение такое, что Николас только и ждет, когда кто-нибудь из нас ошибется, чтобы нанести удар. Вот и приходится быть с ним предельно осторожным. Складывается впечатление, что всех нас он считает идиотами, невежами, не способными ни на йоту отступить от древних замшелых методических приемов образования и воспитания.