Старая ратуша - Роберт Ротенберг Страница 37

Кенникот уже взялся за ручку двери. Пил казался совсем маленьким: громадный стол еще больше его уменьшил.

— Кроме себя, я не знаю никого, кто мог бы его купить, — вещал Пил. — Однако я знаю, что случается, когда из-за амбиций человек оказывается там, где вовсе не хотел оказаться.

— Что?

— Думаю, Кевин Брэйс сейчас не беспокоится о том, что сказать. Например, о новом рецепте горохового супа или о том, что его потащат на торжественное открытие театра инвалидов.

— То есть…

— То есть я думаю, из этого парня усилиями всей страны высосали все живые соки. Всем хотелось урвать свой кусочек. И на черта ему такое — быть заложником популярности?

Тяжелая дверь с грохотом захлопнулась за спиной Кенникота. Он стремительно шел мимо стильных офисов, с трудом сдерживаясь, чтобы не побежать. Его не смущал стук каблуков его ботинок по бетонному полу, и, вырываясь на улицу, он даже не взглянул на красавицу в приемной.

Усталость от бесконечных напряженных дней доканывала его точно кувалда. Срочно захотелось на улицу, глотнуть свежего воздуха.

Когда он оказался на Кинг-стрит, дневной свет уже угас. Небо казалось зловеще-черным. Появился трамвай. Кенникот подождал, пока тот проедет. Ему хотелось немного пройтись. Он направился в сторону светящегося огнями центра. На город опустилась холодная влага, с востока с завываниями подул резкий порывистый ветер. Несмотря на усилия защититься от холода, ледяной воздух пробирал до костей.

Ари Грин плохо помнил это шоссе — три часа езды к северу, до городка Хэлибертон. В последний раз он ехал по нему на автобусе в летний лагерь — прыщавый четырнадцатилетний подросток. На полученную часть стипендии он мог тогда провести в лагере всего один месяц, в то время как дети богатых родителей оставались там на два.

Этим утром у него ушел час на то, чтобы выбраться из бесконечных пригородов Торонто, затем еще час, чтобы пересечь фермерские угодья с крохотными деревушками. В начале третьего часа, когда он добрался до городка Кобоконк, появились первые признаки великого Канадского Щита — гранитных скал, занимающих северную половину страны.

Его главным воспоминанием о том далеком месяце в летнем лагере было ощущение босыми ногами твердого гранита. Как-то поздним вечером он сидел на скале с девочкой по имени Элинор. Держась за руки, они смотрели на звезды, и он впервые поцеловал ее.

В районе Кобоконка он свернул налево, на шоссе 35. Ветер со снегом усилились, словно предупреждая: «Добро пожаловать на север».

Вскоре движение замерло — из-за дорожных работ выстроилась длинная вереница машин. Понадобилось полчаса, чтобы преодолеть пробку, и через десять минут он въехал на тщательно расчищенную стоянку перед ветхим строением у подножия гор. На входной двери выцветшей краской было намалевано «Кафе в глубинке». На стоянке носом к дому, подобно привязанным перед салуном лошадям, стояли маленькие грузовички, внедорожники и снегоходы.

Толкнув плечом дверь, Грин выбрался из машины. Порыв ветра тут же яростно захлопнул дверь, не дав ее придержать. Наклонив голову, он поспешил в тепло.

В ресторанчике было просто и исключительно опрятно — просторное прямоугольное помещение с дюжиной квадратных столов, накрытых скатертями. Стены украшали черно-белые снимки первых поселенцев — они приветствовали солдат, возвращающихся домой после Первой мировой войны. Над каждым столом висели самодельные рождественские украшения. Посетители в теплой одежде занимали всего несколько столов.

Здесь не было ничего особенного, кроме запаха. В ресторане царил аромат свежеиспеченного хлеба, наполняя его необыкновенным теплом. Грин присел за свободный стол в углу. Через пару минут подошла молодая женщина в белом фартуке.

— Извините за ожидание, — сказала она. — Целый день бегаю. Озера замерзли, и все любители покататься на снегоходе тут как тут. — Она перелистнула страничку блокнотика для заказов. — Среди особых блюд у нас сегодня томатный суп из домашних помидоров.

— У вас вкусно пахнет хлебом, — отметил Грин.

— Все любят наш хлеб, — впервые улыбнулась женщина. У нее оказались неровные пожелтевшие зубы. Грин обратил внимание на торчащую из заднего кармана джинсов пачку сигарет. — Миссис Макгил каждое утро печет.

Грин улыбнулся в ответ.

— Ну, давайте ваше особое.

Грин ел не спеша. Постепенно ресторанчик опустел. Он взял номер местного еженедельника «Хэлибертон эко». Его внимание привлекла одна статья. В прошлую пятницу двое подростков провалились на своих снегоходах под лед возле городского моста. Полиции удалось их спасти, однако в субботу вечером они вновь провалились под лед уже с другой стороны того же моста. И в этот раз местная полиция вовремя не успела.

Когда Сара Макгил, первая жена Брэйса, появилась из кухни, занятым оставался лишь один стол — там сидела группа любителей снегоходов, пришедших вскоре за Грином. Волосы Макгил большей частью поседели, и на ее лице отсутствовал макияж, но в ней была та элегантная красота, которую не способны испортить ни время, ни трудности.

«Как гранит», — подумал Грин.

Одно ее появление словно послужило сигналом для того, чтобы мужчины поняли: пора собираться. Все, как один, поднялись из-за стола.

— Еда у вас сегодня неповторимая, миссис Макгил. — Мужчина с пышной бородой расплылся в широкой добродушной улыбке, застегивая свою большущую теплую куртку. Похоже, все звали ее «миссис Макгил».

— Ты каждый раз говоришь одно и то же, Джаред, — ласково рассмеялась Макгил и дружески положила руку ему на плечо.

— Придется вам открываться и по понедельникам. Шести дней в неделю мало.

Макгил развела руками и, обведя взглядом помещение, показала на пустующие столы.

— Пусть сначала закончат эти чертовы дорожные работы. Уже второй год ремонтируют. С такими темпами мне впору чаще закрываться, чем работать дополнительно.

Мужчины ушли. Сняв с плеча кухонное полотенце, Макгил принялась протирать столы со сноровкой женщины, которая всю жизнь только и делала, что убиралась.

Грин вспомнил, что удалось прочесть о Саре Макгил. Родилась в Норанде — маленьком шахтерском городишке к северу от Садбери. Отец работал горным инженером, мать — учительницей. Она была единственным ребенком, изучала в университете естественные науки и добилась стипендии на защиту своей дипломной работы в Англии. Во время празднования Дня Канады в Лондоне познакомилась с молодым журналистом Кевином Брэйсом. Домой они вернулись вместе, вскоре поженились и сразу обзавелись детьми. Брэйс ушел, когда младшей исполнилось шесть.

История Брэйса была сложнее. Его отец, выходец из богатой торонтской семьи, интереса к работе не испытывал. Предпочитал шлюх и выпивку. Он женился на матери Брэйса в сорок три, и Брэйс стал также единственным ребенком. Однако отцу он доставлял одни неудобства.