Навлекая беду - Лиза Скоттолайн Страница 37

Уважаемая мисс Хансен!

Мы пишем Вам в надежде, что Вы пересмотрите свое решение и разрешите нам выставить Ваши работы. Нам известно, что Вы были одной из самых многообещающих учениц Билла Хантера в художественном колледже Мура. Мы уверены, что сможем найти прекрасные места, достойные вашего искусства, а кроме того, Вы получите существенный доход. Пожалуйста, свяжитесь с нами, как только сможете (по указанному выше адресу).

Энн задумалась. «Метер гэлериз» — одно из самых замечательных мест в городе. Почему же Уилла не захотела выставить у них свои великолепные рисунки? Конечно, у нее были средства, так что она не нуждалась в деньгах. И все равно. Зачем скрывать такой дар?

— С другими счетами тоже ничего не вышло, — сказала Бенни, выдвигая верхний ящик стола. — Нашла что-нибудь?

— Пока нет.

Энн потянулась за следующим письмом в стопке. Это оказалось опять письмо из «Метер», а под ним лежали еще два из «Сохо». Она просмотрела их, но они ничем не отличались от первого. Почему Уилла не ответила?

— Все эти галереи интересовались ее рисунками, а она не пыталась их продвигать. Судя по этим письмам, она даже не перезвонила.

— Здесь ничего.

Бенни рылась в пачке лежавших в ящике корреспонденции и бумаг, рассказывая о своих находках.

— Никаких семейных фотографий или чего-то подобного. Никаких поздравительных открыток. Только рецепты из магазина для гурманов да еще какие-то мелочи… Она вообще немного покупала. А вот табель из художественного колледжа Мура. — Читая, Бенни хмурилась. — Она хорошо училась, однако оценки выставлены только за первый семестр. Жаль. Наверное, бросила.

Бенни присела и открыла нижний ящик, заполненный картонными папками.

— Это выглядит многообещающе.

— Что там?

— Налоги, старые чеки и тому подобное… — Бенни рылась в глубине ящика. — Копия договора об аренде, есть и другие юридические бумаги.

— Она что-то говорила о независимых доходах.

Энн наблюдала, как Бенни вытащила пачку бумаг и начала читать. При этом ее губы вытянулись в струну. У Энн появились недобрые предчувствия.

— В чем дело?

— Она получила наследство. Судя по всему, ее семья жила в Холленде, в штате Мичиган, и ее родители умерли два года тому назад. Это их завещание. Оно было заверено там.

— Ох, правда?

Энн стало ужасно жаль Уиллу. И обидно, что ее больше нет. Она протянула руку за документами, и Бенни отдала их без единого слова. Они были белые и холодные, на жесткой, необычно толстой бумаге, сложенной втрое. Энн взглянула в «шапку» документа — нет ли у Уиллы братьев или сестер. Но там упоминалась только «наша дочь Уилла». Уилла была единственным ребенком и после смерти родителей осталась одна на целом свете. Энн почувствовала, что ее глаза наполняются слезами, и прикусила губу. Бенни уже просматривала следующую порцию сколотых вместе документов.

— Судя по отчету душеприказчика, ее родители попали в автомобильную катастрофу. Многочисленные больничные счета оплачены из наследства — за них обоих. Они умерли спустя неделю после аварии.

Бенни сложила бумаги и стала рыться дальше.

— Тяжело… Девушка была совсем молодой. Наверное, приехала сюда, чтобы поступить в колледж Мура, а после того, как погибли ее родители, бросила. Какая жалость!

Энн промокнула глаза, когда Бенни нагнулась положить документы на место. Ей не хотелось объяснять Бенни, что у нее на душе. Она себе-то не могла ничего объяснить.

— Наследство большое. Почти миллион долларов. Оно у опекуна и вложено весьма разумно. Надо будет ему позвонить. — Бенни что-то читала. Это было похоже на план будущих трат. — Если бы Уилла вела себя разумно — а так оно и было, — она бы ни в чем не нуждалась до конца своих дней. Вот почему она не продавала рисунки. В этом не было необходимости.

«Нет, дело в другом».

Впрочем, вслух Энн сказала:

— Значит, родных нет и в известность ставить некого.

Слова застряли у нее в горле. Ее охватила страшная печаль, скрыть которую было тяжело. Уилла жила одна, в черно-белом мире, ото всех отгородившись. Единственным цветом в ее жизни был цвет ее волос, и Энн не знала, что тут сказать. Уилла обитала среди своих работ и даже этим ни с кем не делилась. Она жила совершенно замкнуто, и Энн чувствовала, что это началось после гибели родителей. Обычная реакция на стресс, к тому же неприятно знакомая ей самой.

— Ну что ж… — Бенни положила документы обратно в ящик и задвинула его. — Полагаю, на данный момент я более или менее убедилась, что Уиллу Хансен никто убивать не собирался. Судя по тому, что мы узнали сегодняшним днем и сегодняшним вечером, убийца — Кевин, а предполагавшаяся жертва — ты. Я ошибалась. Извини, Мерфи. Ты была права.

«Ее убили из-за меня».

— Думаю, сейчас не время для всяких «я-же-вам-говорила», — сказала Энн, выдавив улыбку.

К тому времени как они добрались до дома Бенни, было уже довольно поздно. Энн оперлась о теплый обеденный стол, стараясь стряхнуть уныние и усталость. Бенни пошла собрать что-нибудь поесть и налить Мэлу блюдце молока. Кот прижался к полу у ее ног, а Медведь — живущий у Бенни золотой ретривер — обнюхивал своим влажным носом мех Мэла, оставляя на безупречной шубке слюнявые пятна и приводя в беспорядок темные полосы. Готовая прийти на помощь собаке Энн была неподалеку.

— Как они ладят? — крикнула Бенни из кухни.

— Ой, они сразу подружились, — откликнулась Энн. Вообще-то Мэл влепил Медведю лапой по морде (правда, без выпущенных когтей), но пусть это останется их маленьким секретом. Псу было хоть бы что. Медведь (сто фунтов рыжего меха плюс розовый язык) пребывал в непрестанном движении, приплясывая вокруг Мэла, едва Энн поставила кота на пол. Тогда пес наклонился перед Мэлом, надеясь поиграть, а теперь «месил» передними лапами воздух. Энн поражалась столь страстному желанию установить мгновенный контакт и объясняла это недостаточной проницательностью. Надоедливая черта. В общем, пес он и есть пес.

— С котом все в порядке? — опять прокричала с кухни Бенни.

Из кухни слышался звон стаканов, а в гостиной Мэл залепил псу очередную оплеуху, которую Медведь ошибочно счел за приглашение порезвиться. У Энн возникло смутное впечатление, что золотые ретриверы верят, что их все очень любят, сколь бы ни были очевидны свидетельства обратного. Наверное, в собачьем мире они слывут эротоманами.

— Не беспокойся! — крикнула Энн.

— Двухпроцентное молоко или обезжиренные сливки?

— Двухпроцентное в самый раз!

— У меня еще есть банка тунца.

— Здорово! Спасибо!

Энн подняла кота на колени, пока тот не ослепил своего нового друга. Мэл уселся Котом-Сфинксом и к тому времени, как в гостиную вошла Бенни с подносом, принял самый невинный вид. Это он умел.