Охотники за головами - Мишель Креспи Страница 37

* * *

За ужином мы были вынуждены выслушивать Пинетти. Бог знает почему, он обрушился на профсоюзы.

Напомню, шел третий день, и у нас к ним пока претензий не было. Он втолковывал нам, что классовая борьба – понятие отжившее, возмутительный архаизм в эпоху Интернета. Технологические и социальные потрясения разрушили эти пережитки и непонятно, почему неглупые вроде бы люди при каждом удобном случае продолжают вытаскивать их на свет и считать врагом объединение предпринимателей. По мнению Пинетти, сотрудники любого предприятия должны быть заинтересованы в его процветании. В условиях яростной международной конкуренции нельзя позволять себе внутренние конфликты, подозрительность и требования, несовместимые с целями. Брижит Обер возразила, что слова эти стары как мир, богатые и бедные существовали всегда, и Интернет ничего не меняет. Пинетти ответил, что нужно отбросить мечты о равенстве; все системы, провозгласившие его, рухнули, тогда как те, в которых трезво смотрели на вещи, отличались устойчивой жизнеспособностью. Эль-Фатави спросил Пинетти, не рассматривает ли он общество как человеческое тело, члены которого имеют специфические функции, а каждая клеточка организма находится на своем месте.

– Именно так, – ответил тот.

– Тогда вы совершенный фашист, – отбрил его эль-Фатави. – Подобная органистическая теория лежит в основе теории фашизма.

– Господи, да вы интеллектуал! – посочувствовал ему Пинетти.

– Это тоже типично для фашизма, – заметил эль-Фатави.

Пинетти вспылил:

– В таком случае, господин профессор, где полицейские собаки? Где сторожевые вышки? Политзаключенные? Никогда еще это общество не было таким свободным!

– Потому что вам удалось разрушить коллективное согласие. Остались только эгоисты-одиночки. А наверху – люди, решающие за всех от имени технократии. Нет восстаний, но стало больше убийств, случаев депрессий и самоубийств. Больше нет политзаключенных, это правда, зато в четыре раза увеличилось количество уголовников. Стало меньше забастовок, а тюрьмы переполнены.

– Переполнены потому, что люди не вписались в игру. Соблюдайте правила – и не будет проблем. Сила заменилась правом. Разве это не прогресс?

– А кто устанавливает это право? Кто пишет законы?

– Вы. Я. Через тех, кого мы избираем.

– Вздор! Это сотни технократов, никем не контролируемых, которых пугает только колебание финансовых рынков. Им нет необходимости выравнивать законы, они выпускают указ и заставляют судей следовать ему. Все движется в одном направлении – в сторону международных корпораций и США, что одно и то же. Надо быть идиотом, вроде Милошевича, чтобы получить бомбы в морду. А цивилизованным людям, если валюта обесценивается на одну десятую процента, сразу ясно, что они сделали глупость. Значит, надо стоять смирно и повиноваться.

– Ну конечно. Ведь существуют законы рентабельности, общие для всех. Законы экономики так же непреложны, как законы природы, по которым мы дышим, едим, ходим в туалет – против них не попрешь. Вас этому учили на факультете? Если вы их нарушаете, это то же, что отказаться дышать, – вы гибнете.

– А если вы их соблюдаете, то все равно погибнете. Дело в том, что подыхают другие. Вот и вся разница.

– Когда же это кончится? – простонал Моран. – Можно подумать, что мы слушаем программу «Франция – культуре».

– Надо же, – протянула Лоранс с невинным видом, – господин Моран даже знает о существовании этой программы. Поразительно…

Атмосфера ужина была пропитана ядом. Вся команда Лоранс дышала злостью и мстила за свою неудачу, нападая на приближенных Шарриака. Уверен, восхваляй Пинетти Сталина, эль-Фатави встал бы на защиту либерализма. Они всячески изворачивались, чтобы, не произнося вслух, выразить свою мысль: «Вы негодяй, и я вас ненавижу». В большинстве случаев это называется дискуссией, все остальное – дымовая завеса.

К кофе мы получили сюрприз. Его превосходительство дель Рьеко соизволил присоединиться к нам. Он был в синем блейзере и безупречно белых брюках. Вместе с ним прибыли Жан-Клод и Натали, как всегда сдержанные и молчаливые. Дель Рьеко одарил нас белозубой голливудской улыбкой. Его зеленые глаза дружелюбно поблескивали из-под густых бровей. Он разыгрывал сердечность.

– Надеюсь, я вам не помешаю?

– Напротив, напротив, мы так мало видим вас, – засуетился Пинетти, пододвигая ему стул.

– Я просто не хочу связывать вашей свободы, – извинился он. – Завтра вечером мы заканчиваем это небольшое упражнение. В пятницу будет легкая пробежка с препятствиями – и все. В субботу утром вы сможете обо мне забыть.

Дель Рьеко тепло поблагодарил официанта, налившего ему кофе. Он весь лучился приветливостью и был похож на американского политика во время предвыборной кампании.

– Ну, как дела? – спросил он, помешивая ложечкой в чашке. – Не очень трудно?

Лоранс потеряла всякое самообладание.

– Следовало бы разъяснить нам… некоторые из ваших решений…

Дель Рьеко повернул к ней сияющее лицо. Мне на миг показалось, что он сейчас обнимет ее и поцелует.

– Эти решения не совсем мои. У нас есть что-то вроде модели, пополняемой нашими наблюдениями. Когда вы проявляете инициативу, мы сверяемся с уже существующей таблицей. Число благоразумных поступков далеко не бесконечно. Не обессудьте, но ваше поведение в какой-то степени предсказуемо. Вы читали «Книги, в которых вы – герой»?

– Объясните сначала господину Морану, что такое книга, – съязвил эль-Фатави.

– Какая глупость! – пожал плечами Моран.

Дель Рьеко слегка улыбнулся и продолжил:

– Это книги для детей, а точнее – для юношества. На каждой странице вам предлагается выбор. Если выберете «А», идете на страницу пятьдесят первую. Выберете «В» – на страницу девятнадцатую. А там – все снова. Один выбор заводит вас в тупик, другой – продвигает вперед. У нас примерно то же самое. Правда, посложнее и ближе к реальности. Модель предоставляет вам право выбора любых вариантов. Выбираете тот – происходит это. Вот и все. Я вам еще вначале сказал: все построено на принципе разыгрывания ролей. Есть игровая сторона…

– Действительно, очень забавно, – уронила Лоранс.

Дель Рьеко не заметил иронии или сделал вид, что не заметил.

– Да, возможно. Что-то вроде «Монополии». Существует небольшая доля удачи, очень незначительная. Как в жизни. В зависимости от того, что вы сделали до этого момента, у вас есть больше или меньше вероятности преуспеть. Компьютер постоянно выверяет все параметры. Если вы просите ссуду, реакция банка зависит от предоставляемых вами гарантий.

Шарриак сидел в стороне, но слушал очень внимательно.

– Короче говоря, – заметил он, – когда все идет хорошо, то будет идти все лучше и лучше, а когда дело не ладится – все хуже и хуже.

– Правильно, – одобрил дель Рьеко. – Именно так все и происходит. Теория зыбучих песков. Наступили – и все пропало.