Хроники неприкаянных душ - Глен Купер Страница 38

— Вот как? И зачем?

— Мы там молились, месье ректор.

— Неужели?

— Мы сочли, месье ректор, что упражнять душу полезнее, чем ублажать бренное тело, — произнес Жан. — И потому, воспользовавшись кратким перерывом, отправились в великолепный собор воздать хвалу Богу.

Темпет хмуро сжал набалдашник трости, расстроенный, что не может найти причину воспользоваться ею как дубиной. Проворчав что-то, он зашагал прочь.

Удивительно, как Эдгару до конца дня удалось избежать хлыста. Он едва осознавал, что происходит в аудитории. Отчаянно хотелось раскрыть книгу и выяснить, действительно ли снег имеет вкус грушевого варенья.

К вечеру снегопад прекратился. Когда школяры после последней службы в часовне направлялись в свои опочивальни, заснеженный двор при ярком лунном свете казался сокровищницей с миллионами рассыпанных бриллиантов.

В комнате Эдгар сразу извлек из сундучка книгу.

— Ищи дату, — поторопил Жан. — Двадцать первое февраля.

— Чего ты такой взволнованный, Жан? — удивился Эдгар. — Ты же ничему этому не веришь.

— Да, — кивнул Кальвин. — Но мне хочется убедиться, что это бред, и спокойно предаться своим занятиям.

— Посмотрим.

Эдгар сел на кровать и принялся быстро листать страницы. Вот и первая запись за двадцать первое февраля. Заложив пальцем место, он пролистал до начала записей за двадцать второе и прошептал:

— Силы небесные, столько имен за один день.

— Действуй по порядку, друг мой, — посоветовал Жан. — Начни с первой записи и читай до последней. Не теряй зря время.

Минут через десять Эдгар сдался.

— Больше не могу, в глазах все расплывается. Может, ты закончишь, Жан?

Они поменялись местами. Жан медленно водил пальцем по строчкам. Перевернул страницу, затем другую, бормоча под нос имена, какие мог произнести. Они были написаны на множестве языков. Вдруг он замер.

— Боже!

— Что, Жан?

— Я едва могу поверить своим глазам. Посмотри сюда, Эдгар. «21 февраля 1537 года, Фермин Дюбуа — Natus». [19]

— Я говорил тебе! Говорил! — воскликнул Эдгар.

А через четверть страницы они увидели строку: «21 февраля 1537, Жак Визе — Mors». [20]

Посмотрев на недавно обретенного друга, Эдгар увидел, что по его щекам текут слезы.

— Эдгар, — проговорил Жан Кальвин, всхлипывая, — это самый счастливый момент в моей жизни. В одно мгновение я с абсолютной ясностью осознал, что Бог все предопределил. Понимаешь, все. И никакими добрыми делами и молитвами нельзя подвигнуть его изменить свои святые намерения. Все установлено. Предопределено. Мы действительно в его руках, Эдгар. Встань на колени рядом, и мы помолимся. Воздадим хвалу его всемогуществу.

Юноши опустились на колени и долго молились, пока Эдгар не привалился к кровати и не засопел. Жан осторожно передвинул его на матрац и накрыл одеялом. Затем с благоговением вернул книгу в сундук, задул свечи и тихо покинул комнату.

Примерно час потребовался Изабелле, чтобы записать перевод в блокнот. Почерк у Кальвина был неразборчивый, а старофранцузские языковые конструкции и транскрипция потребовали напряжения лингвистических способностей. Вскоре она подняла голову и спросила Уилла, не хочет ли он немного выпить. Искушение было огромным, но Уилл решительно отверг предложение. Он выпьет, но не сейчас.

Надо послать сообщение Спенсу. Бедный толстяк переживает, как идут дела. Раскрывать все карты Уилл не собирался. За годы работы в бюро он привык скупо информировать начальство о ходе расследования и докладывал подробно, когда дело было раскрыто.

Неловко тыча пальцами по кнопкам мобильника, Уилл напечатал: «Дело продвинулось. С двумя разобрались, два остались. Гарантий нет, но есть надежда. В любом случае теперь мы знаем много больше, чем в начале. Разочарованы вы не будете. Скажите Кеньону, что в этом деле замешан Жан Кальвин! Надеюсь вернуться через пару дней. Пайпер».

Он отправил сообщение и улыбнулся. Эта интеллектуальная игра начала ему нравиться. И вообще — может, подумать о возвращении на службу?

Через пятнадцать минут оперативный центр «зоны-51» передал это сообщение на карманный компьютер Фрэзера. Самолет как раз останавливался на взлетно-посадочной полосе у озера Грум. Ему предстояло провести утреннее совещание с сотрудниками отдела, на котором будет видеосвязь с министром Лестером. Теперь есть что доложить. Фрэзер прочитал сообщение еще раз, переслал его Декорсо и задумался. Черт возьми, кто этот парень, Жан Кальвин? Встрепенувшись, он направил по электронной почте приказ аналитикам просмотреть в базе данных все, что есть по Жану Кальвину.

Ответ пришел быстро. В виде выдержек из «Википедии». Фрэзер просмотрел их, перед тем как войти в комнату для совещаний глубоко под землей, на уровне хранилища, и тихо простонал. Боже правый! Религиозный деятель XVI века! Что за чушь?

Наконец Изабелла отложила авторучку.

— Итак, коротко о главном. Кальвин родился в 1509 году в деревне Нуайон, откуда в 1520 году отбыл на обучение в Париж. Там он закончил общую подготовку в колледже Марш, а затем изучал теологию в колледже Монегю. Ты уверен, что не хочешь выпить?

Уилл нахмурился.

— Пока нет.

Она налила себе джина.

— В 1528 году он по требованию отца переезжает в Орлеан, где поступает в университет для изучения гражданского права. В те времена, как и сейчас, законник зарабатывал много больше, чем священнослужитель. Именно тогда с Кальвином, убежденным римским католиком и схоластом, происходит великое превращение. Масла в огонь, конечно, подлил Мартин Лютер, несомненно, но Жан слишком уж решительно отвергает католицизм и становится не просто протестантом, последователем Лютера, а основывает новое течение, более радикальное. Имей в виду, что причина переворота в его убеждениях не известна до сих пор никому.

— До сих пор? — удивился Уилл.

— Да. А теперь слушай.

Изабелла взяла блокнот и начала читать:

«Мой дорогой Эдгар!

Как быстро летит время! Уже два года минули с тех пор, как я покинул колледж Монегю и переехал в Орлеан, чтобы обрести профессию законника. Очень скучаю по нашим беседам, нашей дружбе и верю, что оставшееся время в Париже ты проведешь свободным от плети Бедье. Я знаю, ты страстно желаешь вернуться в свой дорогой Кантуэлл-Холл, и молю Бога, чтобы ты сделал это прежде, чем в Монегю вернется чума. Я слышал, что она поразила Темпета, да упокоится его душа с Богом.