Кросс - Джеймс Паттерсон Страница 39

Ким встала и подошла к окну, которое выходило на Джудишиэри-сквер. Отсюда было видно даже здание окружного суда.

— Вы сколько времени женаты? — спросила она, бросив взгляд на кольцо, которое я по-прежнему носил на левой руке.

— Я был женат. Теперь неженатый. — Я рассказал ей о Марии, о том, что произошло более десяти лет назад, — очень коротко, без всяких сантиментов.

— Простите, — сказала Ким, когда я закончил рассказ. В глазах у нее стояли слезы.

Вот это уже было лишним. Ведь только что я успокаивал ее. А потом она просто растрогала меня. Уходя, она взяла мою руку и сказала:

— Вы очень добрый человек. Прощайте, доктор Кросс.

И я подумал, что только что, по всей видимости, потерял эту пациентку — мою первую пациентку! — потому что хорошо выполнил свою работу.

То, что произошло следующей ночью, совершенно выбило меня из колеи. Все шло хорошо, и ничто не предвещало грозового облака. Я угостил Нану и детей потрясающим ужином — в нашем любимом ресторане на Пенсильвания-авеню. К нашему столику даже подошел знаменитый джазмен Хилтон Фентон и рассказал веселую историю об актере Моргане Фримене. Вернувшись домой, я забрался по крутой лестнице на чердак — в свой кабинетик, тихонько проклиная крутые ступеньки.

Поставил диск Сэма Кука. [23]Потом стал просматривать полицейские досье десятилетней давности.

Я искал нераскрытые дела об изнасилованиях. Меня интересовал район Саут-Ист и его округа. Я работал и слушал музыку, забыв о времени. И поразился, когда посмотрел на часы: было уже десять минут четвертого. При просмотре одного досье я обнаружил весьма интересные факты, касающиеся серийного насильника, который, насколько я помнил, действовал в этих местах в то время, когда погибла Мария.

Преступления начались за несколько недель до того, как застрелили Марию, и с ее убийством прекратились. И уже не повторялись. Что это означало? Что насильник был в Вашингтоне проездом?

А что было еще более интересным, так это полное отсутствие словесного портрета насильника — ни одна из жертв не дала описания его внешнего вида… Всем оказана медицинская помощь, и все отказывались говорить с полицией по поводу случившегося с ними. Я продолжал листать дела.

Просмотрел протоколы допросов, но не обнаружил ни одного словесного портрета, полученного от пострадавших.

Совпадение? Возможно. Но я в этом сомневался. И продолжал читать.

И вдруг застыл над одной из страниц полицейских протоколов. Я увидел до боли знакомое имя.

Мария Кросс. Социальный работник из конторы в Потомак-Гарденс.

Детектив Элвин Хайтауэр — я его немного знал в те времена, а сейчас его, вероятно, уже нет в живых — написал подробный отчет по поводу изнасилования студентки Университета Джорджа Вашингтона. Нападение произошло в баре на Эм-стрит.

Я читал, задыхаясь. Я вспомнил разговор с Марией за два дня до ее смерти. О девушке, с которой она тогда работала, девушке, подвергшейся нападению.

Судя по рапорту детектива, эта студентка сообщила социальному работнику какие-то детали о внешности насильника. Социальному работнику — Марии Кросс. Он был белый, ростом чуть выше шести футов, вероятно, из Нью-Йорка. Уходя, он слегка поклонился жертве.

Дрожащими пальцами я перевернул страницу и проверил дату первого рапорта. Так! За день до убийства Марии!

И кто же насильник?

Да это же Мясник! Убийца из мафии, которого мы выслеживаем. Я вспомнил, как он поклонился мне с крыши. И его неожиданный визит ко мне домой.

Мясник.

Спорю на что угодно, это он.

Нана сняла телефонную трубку. В кухне, где в тот вечер собралась вся семья, готовили ужин. У каждого была своя задача: кто чистил картошку, кто готовил салат «Цезарь», кто раскладывал столовое серебро. Услышав звонок, я, как всегда, вздрогнул. Что там еще? Может, у Сэмпсона новые данные о Мяснике?

— Привет, милая, — сказала Нана в трубку. — Как ты там? Как себя чувствуешь? А-а, ну что ж, рада это слышать. Сейчас позову его. Он здесь, рядом, овощи режет, как будто на кухне ресторана «Бенихана». Да-да, у него все в порядке. И будет еще лучше, когда он услышит твой голос.

Понятно, это, должно быть, Кайла. Я пошел в гостиную и взял трубку. А пока шел туда, подумал, что мы неплохо устроились — по телефону в каждой комнате, не говоря уже о мобильниках, с которыми Деймиен и Дженни теперь ходят в школу.

— Ну как ты там, моя милая? — спросил я, подражая сладкому говорку Наны, чтобы развеселить Кайлу. — Эй, я взял трубку, можете повесить ту, на кухне, — добавил я специально для своих любопытных деток, которые подслушивали и хихикали.

— Привет, Кайла! Пока, Кайла! — хором завопили дети.

— Пока, Кайла, — добавила Нана. — Мы все тебя любим. Поскорее выздоравливай.

Мы услышали щелчок, и Кайла сказала:

— Я и вправду отлично себя чувствую. Пациент быстро поправляется. Почти все зажило, и я скоро приеду.

Я улыбнулся и почувствовал, как по всему телу разливается тепло просто от того, что я слышу ее голос, даже через такое расстояние.

— Я рад снова услышать твой жизнерадостный голос.

— И я твой тоже. И детей, и Наны. Извини, что не позвонила на прошлой неделе. Папа приболел — погода менялась, но теперь ему уже лучше. А я — ты же меня знаешь — занялась тут кое-какой общественной работой. Бесплатно, конечно. Терпеть не могу брать за это деньги.

Возникла короткая пауза, и я затем стал спрашивать, как поживают ее предки и, вообще, как там жизнь в Северной Каролине. Я уже успокоился после ее внезапного звонка и разговаривал свободно.

— А как ты себя чувствуешь? Ты и вправду уже поправилась? Или почти?

— И вправду. И в голове у меня кое-что прояснилось. Было время подумать о многом. Алекс, я вот что думаю… я, может, не вернусь в Вашингтон. Хотела обсудить это прежде всего с тобой, до того, как скажу кому-нибудь еще.

Сердце у меня упало, как сорвавшийся лифт в небоскребе. Я подозревал, что подобное может случиться, но все равно удар был сильный.

— Здесь очень много работы, — продолжала Кайла. — Много больных. И я опять почувствовала, как здесь хорошо, как спокойно. Извини, я не очень… понятно выражаюсь, наверное.

— Да, красноречием ты не блещешь. Вечная ваша беда, ученые! — подколол я.

Кайла вздохнула:

— Алекс, как тебе кажется, может, это неправильное решение? Понимаешь, о чем я? Ну конечно, ты понимаешь!