Анатомия страха - Джонатан Сантлоуфер Страница 39

– Не надо обижаться, Родригес, я просто так предложила.

– Да, это у меня больное место. Дело в том, что большинство компьютерных рисовальщиков ничего в живописи не понимают. Научились таскать по экрану рты и носы и считают, что…

– Ладно, успокойся. Я подумала, что это как-нибудь ускорит дело. Ты надеешься сюда что-то еще прибавить?

– Не исключено, – ответил я, твердо решив, что покажу рисунки бабушке. Теперь это мне уже не казалось идиотизмом.

– Как только появится что-нибудь новое, сразу иди ко мне.

И тут на меня опять накатило. Подозрения, паранойя – называйте как хотите. Что я нужен Терри только чтобы по рисункам вычислить преступника. Не знаю почему, но я разозлился.

– Ты чего? – спросила Терри, глядя на меня.

– Ничего.

– Врешь. Родригес, я не умею читать по лицам, но вижу, что ты чем-то раздосадован.

– Нет.

– Ладно.

Я проводил ее до такси. Садясь в машину, она произнесла:

– Родригес, если тебя что-то тревожит, лучше расскажи.

– Мне нечего рассказывать, кроме того, что завтра я отправлюсь в Бостон.

Терри вздохнула и захлопнула дверцу. Такси отъехало.

Наконец они выходят из дома. Руссо садится в такси, а Родригес смотрит вслед автомобилю, пока он не сворачивает за угол. Он внимательно наблюдает за ними, а его веки постоянно открываются и закрываются, как затвор фотоаппарата, посылая в мозг один снимок за другим, снова… и снова… и снова.

Я проснулся в восемь часов. Раздраженный и встревоженный. Почему? Анализировать не хотелось. Быстро позавтракал, собрал принадлежности для рисования и двинул по Седьмой авеню. Верхушки манхэттенских небоскребов растворялись а серебристом утреннем небе, а свежевыпавший снег превращал все вокруг в скульптуры.

На Пенсильванском вокзале было, как всегда, многолюдно. Я купил билет на десять двадцать, на экспресс, что сокращало поездку примерно до четырех часов, уселся, раскрыл свежий номер журнала «Роллинг стоун», но не мог сосредоточиться на чтении. Из головы не выходила Терри и незаконченный рисунок.

Я закрыл глаза и попытался отвлечься. Вообразил Терри в постели. Отвлекся, но не расслабился. Потом вспомнил песчаный пляж под голубым небом во время моей первой и единственной поездки в Пуэрто-Рико. Мне тогда было девять лет. Мы с отцом много часов строили большой песчаный замок, который за пять минут смыли волны. Остались лишь округлые холмики. Отец тогда сказал: «Мы с тобой построим другой». Но нам так и не удалось ничего построить.

Он наблюдает за Родригесом, как тот уходит с сумкой на плече, где лежат принадлежности для рисования, следует за ним пешком до Пенсильванского вокзала, опустив голову, становится в очередь за билетом, между ними только три человека. Близость к Родригесу возбуждает его. Убедившись, что тот взял билет до Бостона, он выходит из очереди, возвращается к дому, проскальзывает внутрь за двумя рабочими, которые не обращают на него внимания, входит в лифт, поднимается на нужный этаж. В холле пусто. Он выжидает и принимается за дело. Возится недолго, замок дерьмовый.

Обстановка в квартире удивляет его. Вернее, отсутствие обстановки. Продавленный диван, старый столик с лампой, кровать застелена как попало. Неряха. Как можно жить в таком хлеву? В общем, недочеловек.

Он проходит мимо кровати, брезгливо отворачиваясь, будто боясь подхватить заразу. Его привлекает длинный рабочий стол, заваленный рисунками, карандашами, ластиками, растушевками, точилками, стружками и прочим. Отвратительный беспорядок.

Он включает мощную лампу, перебирает рисунки. Изучает стиль Родригеса. Ему все понятно. Вскоре он приходит к выводу, что Родригес, несомненно, талантлив. Неприятно признавать, но факт.

Он замечает портативный проигрыватель и включает его. Комнату наполняет музыка сальсы, пронзительная и противная. Он морщится, тянется выключить и сбрасывает проигрыватель на пол. Наклоняется поднять и видит на полке под столом блокнот для рисования. Открывает его и замирает.

Значит, репортер в газете написал правду. Просто не верится, что подобное возможно. Неряха – и с таким даром. Правда, именно поэтому он и взялся за ним следить, однако не ожидал обнаружить такое.

Дрожащими руками он хватает блокнот, рассматривает свой незаконченный портрет. Хочет вырвать его из блокнота, разорвать в клочья, но нельзя. Родригес не должен догадаться, что здесь кто-то побывал. Нужно все основательно продумать. Он закрывает глаза и, как обычно, ждет Божьего совета.

Поезд задержался в Нью-Хейвене, а потом в Хартфорде, в результате я прибыл в Бостон почти на два часа позже. Взял такси, оно довезло меня до внушительного здания из гранита и стекла, где располагалось полицейское управление. Там было все, включая лаборатории – ДНК и баллистическую, – оборудованные по последнему слову техники. У них в штате были также два компьютерных рисовальщика высшего класса, с ними я познакомился, когда был тут в последний раз. Но мастерам отличиться не удалось, коли вызвали меня. Прилив злорадства слегка согрел душу.

Полицейский проводил меня к кабинету детектива Невинз. Это была уже не каморка, которую она занимала три года назад. Табличка на двери гласила, что Невинз теперь руководитель отдела расследования ограблений.

Она метнула на меня взгляд и отбросила назад белокурые волосы. Выглядела Невинз прекрасно.

– Поздравляю с повышением, – произнес я.

– Ты опоздал! – резко отозвалась она. – Свидетель уже ушел.

– Но я не виноват, поезд опоздал. Что теперь делать?

– Ждать до утра. Можешь остаться?

– Конечно, – ответил я улыбаясь.

Она в ответ не улыбнулась. Подняла левую руку и показала, как блестит обручальное колечко.

– Ого! Поздравляю еще раз. Когда это случилось?

– Год назад. А ты думал, что я стану дожидаться тебя?

В последний мой приезд в Бостон Невинз была так довольна моими рисунками, что мы отправились выпить, а потом, как водится, оказались в постели.

– Ты так ни разу и не позвонил, свинья.

– Извини, замотался, дел было по горло.

– Тут неподалеку есть отель, – буркнула Невинз, – десять минут пешком. Расходы мы тебе оплатим.

Ответа ждать пришлось долго. Еще бы, ведь Бог так занят. Но для него Он все же выкроил время. Вначале напомнил о важности его миссии и о том, что он будет помещен в пантеон мучеников.

Он закрывает блокнот со своим незаконченным портретом и кладет на место. У проигрывателя треснул корпус. Надо сделать так, чтобы хозяин подумал, будто на него случайно упала с полки книга. Он оставляет проигрыватель лежать на полу. Приятно, что любимая игрушка рисовальщика немного поломана.