Все его жены - Таррин Фишер Страница 4

Ты можешь играть с ними тайно. Не обязательно кому-то рассказывать. Не нужно отказываться от того, что любишь, из-за чужого неодобрения, – сказала она.

Секреты! О, я умею их создавать и хранить.

Я вижу, перед уходом он готовил себе тост. Столешница усеяна хлебными крошками, в раковине лежит нож, блестящий от масла. Ругаю себя, что не встала раньше и не приготовила ему поесть. На следующей неделе, обещаю я себе. На следующей неделе буду лучше и накормлю мужа завтраком. Буду женой, которая обеспечивает секс и еду три раза в день. Но внутри сжимается от тревоги – интересно, а Понедельник и Вторник готовят ему завтрак? А если они да, а я все это время ленилась? Он считает меня нерадивой из-за того, что я остаюсь в кровати? Я счищаю крошки, смахивая их в ладонь, и сердито выбрасываю в раковину, потом беру колу и иду в гостиную. Делая глоток из холодной бутылки, я размышляю о собственных несовершенствах.

Когда я просыпаюсь некоторое время спустя, освещение меняется. Я сажусь и вижу опрокинутую бутылку колы, а вокруг – коричневое пятно от впитавшейся в ковер жидкости.

– Вот дура, – ругаюсь я и встаю. Видимо, заснула с бутылкой в руках. Последствие бессонной ночи. Спешу за тряпкой и пятновыводителем, опускаюсь на колени и яростно оттираю. Кола въелась в вязаный бежевый коврик, превратившись в липкую карамель. Я почему-то злюсь и чувствую, как по щекам текут слезы. Капли падают на пятно, я тру сильнее. Очистив ковер, опрокидываюсь назад и закрываю глаза. Что со мной случилось? Как я могла превратиться в такого покорного человека, живущего ради четвергов и любви мужчины, который столь скупо делит себя между тремя женщинами? Если бы в девятнадцать лет мне сказали, что моя жизни превратится в это, я бы рассмеялась в лицо.

На следующей неделе будет пять лет, как он меня нашел. Я сидела в кофейне, готовилась в выпускному экзамену на медсестру – это препятствие казалось непреодолимым. Я не спала двое суток и дошла до такого состояния, что уже пила кофе как воду, просто чтобы не спать. Я покачивалась в кресле в полубезумном состоянии, когда рядом со мной опустился Сет. Помню, что почувствовала раздражение. В кафе стояли пять свободных кресел; почему нужно садиться именно рядом со мной? Он был красив: блестящие черные волосы и бирюзовые глаза, свежий, ухоженный, обходительный. Он спросил, учусь ли я на медсестру, и я бросила какую-то резкость, но уже через секунду извинилась за грубость. Он отмахнулся от извинений и предложил меня поспрашивать.

Я рассмеялась и только потом поняла, что он серьезно.

– Вы хотите провести весь вечер пятницы, задавая медицинские вопросы полуживой студентке?

– Конечно, – ответил он со смешинкой в глазах. – Думаю, если мне удастся завоевать твое расположение, ты не откажешься сходить со мной на ужин.

Я помню, как нахмурилась, решив, что он шутит. Словно его друзья отправили унизить печальную девушку в углу. Он был слишком красив. Таких, как он, никогда не интересовали девушки вроде меня. Конечно, я не уродина, но и ничего особенного. Мама всегда говорила, что мне достались мозги, а моей сестре, Торренс, – красота.

– Вы серьезно?

Я вдруг застеснялась собранных в хвост волос и скромного макияжа.

– Только если ты любишь мексиканскую кухню. Я не стану встречаться с девушкой, которая не любит мексиканскую кухню.

– Я не люблю мексиканскую кухню, – сообщила я, и он с деланым ужасом схватился за сердце. Я рассмеялась – слишком красивый мужчина делает вид, что ему стало плохо в кафе.

– Шучу. Какой разумный человек не любит мексиканскую кухню?

Вопреки здравому смыслу и несмотря на безумное расписание, я согласилась пообедать с ним неделей позже. В конце концов, мне нужно было что-то есть. Когда я припарковала свой маленький видавший виды «Форд» перед рестораном, то была вполне готова, что он не придет. Но как только вышла из машины, сразу увидела, что он ждет у входа и капли дождя падают на его шерстяное пальто.

Он был очарователен, расспрашивал меня об учебе, моей семье и дальнейших планах. Макая чипсы в сальсу, я пыталась вспомнить, когда кто-нибудь так интересовался мной в последний раз. Увлеченная беседой, я охотно отвечала на каждый вопрос, а когда ужин закончился, вдруг поняла, что ничего о нем не знаю.

– Отложим это до следующей недели, – пообещал он, когда я озвучила наблюдение.

– А что, будет следующая неделя?

Он просто улыбнулся, и в тот момент я поняла, что влипла.

Я принимаю душ, одеваюсь и проверяю телефон только на выходе из квартиры. Поскольку Сета не бывает по пять дней в неделю, я добровольно беру вечерние смены, которые никто не любит. Сидеть весь вечер одной дома и думать о том, как он проводит время с другими, невыносимо. Я предпочитаю занимать голову другими делами. По пятницам хожу в зал и на рынок. Иногда обедаю с подругой, но в последнее время все слишком заняты, чтобы встречаться. Многие из моих подруг либо недавно вышли замуж, либо родили детей, и наши жизни сосредоточились на работе и семьях.

На экране появляется сообщение от Сета: «Уже скучаю. Жду следующей недели».

Я натянуто улыбаюсь и нажимаю кнопку лифта. Легко ему говорить, как он скучает, – с ним ведь всегда кто-то есть. Но я не должна так думать. Я знаю, он любит каждую из нас и скучает по каждой.

Чтобы ответ не получился слишком обычным, пытаюсь шутить: «Заказать пиццу, когда приедешь в следующий раз?»

Он сразу отвечает, присылая смеющееся сквозь слезы эмодзи. Как люди вообще жили без эмодзи? Это единственный способ облегчить перегруженное предложение.

Я кладу телефон обратно в сумку и захожу в лифт, на губах играет улыбка. Даже в самые тяжелые дни сообщение от Сета способно исправить ситуацию. А тяжелые дни бывают часто – дни, когда я ощущаю свою роль в его жизни слишком слабо и неуверенно.

Я люблю каждую из вас по-разному, но одинаково сильно.

Я бы хотела знать, что конкретно это значит. Речь о сексе? Эмоциях? И если бы ему пришлось выбирать под дулом пистолета – он бы выбрал меня?

Когда Сет впервые рассказал мне о жене, мы сидели в итальянском ресторане «Ля Шпига» в Кэпитол-Хилл. Это было наше четвертое свидание. Неловкость первого знакомства ушла, и отношения перешли в более расслабленную стадию. Мы уже держались за руки… Целовались. Он сказал, что хочет со мной о чем-то поговорить, и я ожидала разговор о будущем наших отношений. Как только прозвучало слово жена, я опустила вилку, вытерла губы, взяла сумку и ушла. Он выбежал за мной на улицу, когда я останавливала такси, а за ним выбежал официант, требуя, чтобы мы оплатили наполовину съеденную еду. Мы все неловко стояли на тротуаре, пока Сет не уговорил меня вернуться. Я сомневалась, но часть меня все же хотела послушать, что он скажет. Что тут вообще можно было сказать? Как можно оправдать такое?

– Поверь, я знаю, как это звучит. – Он сделал долгий глоток вина, прежде чем продолжить. – Но дело не в сексе. У меня нет дурных наклонностей, если ты так подумала.