Чумной остров - Мари Хермансон Страница 4

Совершенно новый морг Сальгренской больницы помещался в отдельно стоящем здании, вместе с залами вскрытия и часовней для отпевания покойных. Последние хранились в охлаждаемых стерильных секциях; эти комнаты были столь свежи и современны, что становилось почти жаль, что их обитатели уже не способны это оценить.

Мужчина, найденный подбиралами, лежал на спине на металлическом столе. Простыня закрывала его обнаженное тело до пояса. Сильное освещение, исходившее от направленной на него лампы, обнаруживало детали, которые Нильс на заметил в сумраке хижины: густые темные ресницы и ямочка на квадратном подбородке. Язык выглядел темнее и более отекшим, чем он его помнил.

Но самое бросающееся в глаза было ниже: вдоль всего горла шел шрам, полный запекшейся крови.

Комиссар Нурдфельд сквозь зубы пробормотал что-то похожее на ругательство. Нильс подумал, что это в его адрес. И хотя вопрос не прозвучал вслух, он звучал для него так отчетливо, словно ему прокричали его прямо в ухо: «Уму непостижимо, как вас угораздило пропустить это, когда вы осматривали труп на месте!»

— У него на шее был шарф, когда я впервые увидел его, — извиняющимся тоном произнес Нильс — и сам понял, как по-идиотски это прозвучало.

Нурдфельд ничего не сказал; его широкие скулы затвердели. Он, наверное, в бешенстве, подумал Нильс. И, конечно, на этот раз за дело. Старший констебль и сам не понимал, как мог допустить такой промах.

Доктор Хедман поднял веко покойника. Глазное яблоко было выпучено, белок покраснел от лопнувших сосудиков. Нильс попытался припомнить, чему его учили в полицейской школе.

— Повешение? — спросил он, бросив взгляд на судебного врача, пожилого мужчину с длинными костлявыми пальцами и бесцветной кожей, словно свидетельствовавшей о том, что он уже давно находится рядом со смертью.

— Скорее удушение, — возразил тот и отпустил назад веко.

Нильс наклонился рассмотреть рану на горле. Затем снова отступил назад. На расстоянии она напоминала собачий ошейник. Ничего подобного он раньше не видел, это точно. И все же это казалось смутно знакомым, как будто он читал об этом или слышал разговоры.

— Для удушения выглядит очень необычно, — заметил Гуннарссон. — Вы видели раньше что-то подобное, доктор?

— Да, но давно, лет десять-двенадцать назад, когда работал в Стокгольме. — Доктор Хедман обменялся взглядом с комиссаром Нурдфельдом, кусавшим губу со странным видом. — Три идентичных случая, — добавил он.

— Но если это не повешение и не обычное удушение, что же это тогда? — удивился Нильс.

Врач взял край простыни, натянул на лицо умершего и произнес:

— Гаррота.

* * *

— Это было еще до вашего появления в уголовном розыске, Гуннарссон. Всего было четыре случая: три в Стокгольме и один здесь, в Гётеборге. В точности один и тот же способ умерщвления.

— Мне кажется, я читал об этом в газетах, — припомнил Нильс.

Они с комиссаром направлялись к себе в угрозыск и только что вышли из трамвая номер шесть у остановки «Слоттскуген», чтобы затем пересесть на «двойку», идущую к парку Бруннспаркен. Вокруг них толпились шумные дети, которые вскоре должны были сесть на поезд до залива Аскимсвикен, чтобы бесплатно учиться там плаванию, а затем пить молоко. Две молодые женщины в светлых летних платьях руководили их перемещением в сторону близлежащей станции железнодорожной ветки Сэребана из Гётеборга к полуострову Сэре. Зелень на деревьях и подвижные дети сильно контрастировали с выложенной кафелем комнатой, которую они только что покинули.

— В газетах вы точно об этом не читали, — возразил Нурдфельд, зажигая сигарету; Нильс с удивлением отметил, что у комиссара дрожит рука. — Из полиции в прессу не просочилось ни звука. Убитые были отъявленными негодяями. Разборки в криминальной среде… Такого убийцы обычным людям бояться не нужно, а сеять панику было ни к чему. Откровенно говоря, для полиции стало лишь облегчением, что те мерзавцы погибли. Но сам метод чудовищен. Убийца сделал специальную удавку из фортепианной струны. Для нашей страны очень необычно…

— Его схватили?

— Да, — подтвердил Нурдфельд. — В конце концов мы его взяли. Над этим случаем работал узкий круг людей, а Гётеборг и Стокгольм активно сотрудничали. Все прошло просто отлично.

— И что это оказался за тип?

— Чудовище. Двухметрового роста, сильный, как бык. Несколько лет жил в Чикаго. Там он научился этому способу со струной. Во время судебных заседаний базарил не переставая; на него надевали наручники и держали четверо охранников. Цирк, да и только… Пресса была в восторге.

— Но ее же там не было?

— Нет, конечно, — заседания проходили при закрытых дверях. Случай сочли выходящим за рамки всякой морали из-за жестокого характера преступлений. Все это могло повлиять на психически неуравновешенных граждан. Получил, естественно, пожизненное.

— Но если его осудили десять лет назад, может ли быть такое, что он сейчас на свободе? Если в тюрьме он вел себя хорошо, его могли помиловать.

Нурдфельд решительно покачал головой.

— Исключено. В таком случае это было бы зафиксировано в полицейских информационных сообщениях. Полиция всегда предупреждает общественность, прежде чем выпустить заключенного такого калибра. А его не выпустили, да и о его побеге я никогда не слышал. Надо, конечно, выяснить, где он находится… Его судили в Стокгольме, и я думаю, что он сидел в Лонгхольмене; но его, разумеется, могли перевести… Не знаю, где он сейчас.

Комиссар сделал длинную затяжку сигаретой и задумчиво посмотрел на шпиль Музея естественной истории. С птичьих прудов парка Слоттскуген доносился затхлый запах.

— Вы сказали, что его жертвами были негодяи. Но наш покойник так не выглядит. Он тщательно и хорошо одет, — заметил Нильс.

— Среди таких тоже бывают негодяи. Как говорится, не все то золото, что блестит…

— Это верно. Интересно, где его сбросили в реку…

— Он вряд ли прошел бы через плотину электростанции у фабрик Йонсереда. Его, должно быть, выбросили где-то после Йонсереда, но до поселения подбирал, — размышлял Нурдфельд. — Но место убийства, конечно, могло быть где-то подальше… Ну вот и наш трамвай!

С громким звоном перед ними остановился вагон; из него высыпала еще одна куча детей, которых тут же отловили учительницы плавания. Гуннарссон и Нурдфельд подождали, пока все не сошли, и поднялись в трамвай через заднюю дверь.

— Вообще-то я хотел бы еще раз поговорить с подбиралами, — предложил Нильс, когда они прокомпостировали свои билеты и сели рядом. — Тогда я слишком легко позволил им выкрутиться. Но ведь я не знал, что они выудили жертву убийства…

На самом деле тогда ему хотелось выбраться из той крысиной норы как можно быстрее. Труп на полу не слишком шокировал старшего констебля — такова уж его профессия, его будни. Но вот живые люди… Эти вперившиеся в него темные взгляды, непостижимые, как у зверей. Взгляды, к которым не хотелось поворачиваться спиной. Но куда бы он там, в доме, ни поворачивался, они его находили…