Дочь самурая - Доминик Сильвен Страница 4

Ингрид подумала: нелегко, должно быть, стать кем-то, если ты похож как вылитый на кого-то другого. Лучше уж не походить ни на кого. Разве что совсем чуть-чуть.

— Она так на нее похожа?

— Она красится под шикарную блондинку, прикрывает свои голубые глаза контактными линзами, хороший макияж — и готово дело.

— А идальго тоже актер?

— Если бы! Медбрат. Между ними целая пропасть. Нечего надеяться, что они поладят.

— Как они познакомились?

— Все я виноват. Иногда Алис ходит вместе с моей любительской труппой в больницу Святого Фелиция, чтобы подбодрить больных. Этот Диего Карли работает там в отделении скорой помощи, вот он ей и приглянулся…

— И полюбился.

— Ну да! Моя дочь ни в чем не знает удержу. А в любви это дорого обходится. Конечно, Алис проживает три жизни, пока простые смертные смотрят, как одна-единственная проходит мимо. Но она самой себе причиняет боль. Когда-то это очень тревожило мою жену. В школе Алис валяла дурака, хотя у нее были способности к языкам и географии. Ее ругали учителя, она перессорилась с товарищами, потому что говорила им в лицо все, что думала. Психологи толковали о ее сверхвозбудимости, они хотели давать ей лекарства. Я сказал: «Стоп, ребята. Оставьте мою Алис в покое со своими скудными мерками унылой нормальности».

Ингрид перешла от поясницы Мориса к его ногам. Она встретилась с ним в «Дневных и ночных красавицах», ресторане Максима Дюшана. С тех пор этот пожилой человек самым естественным образом занял место в кругу ее друзей. Когда скиталица Ингрид спустя годы странствий наконец пустила корни в Париже, друзья стали ее приемной семьей, обитавшей в ресторане на Пассаж-Бради. Всего в нескольких кабельтовых от Пассаж-дю-Дезир, где она избавляла от груза тревог натруженные корабли трапециевидных мышц. Морис сразу пришелся ей по душе. Актер на пенсии, которого некоторые прозвали Папашей Динамитом, обладал нравом столь же буйным, сколь и привлекательным. Поговаривали, что он оставил сцену, лишь когда провалы в памяти достигли размеров его вспыльчивости. Как бы то ни было, учащиеся театральной студии в Молодежном доме культуры на улице Дельта никогда не жаловались на своего наставника.

— В такие моменты нам особенно не хватает Александрии. Алис в конце концов послушалась бы матери. Жена была намного моложе меня, и они прекрасно понимали друг друга. Я всего лишь старый человек, который легко раздражается. Алис пошла в меня. У нас кабаний норов.

— Ты заразил ее сценой?

— Особых усилий от меня не потребовалось. В шесть лет она уже исполняла нам на кухне french канкан и топала ножками, когда ей не разрешали пойти в театр похлопать папе. Танцует она бесподобно, но в наше время, если у тебя нет престижных наград или громкого имени и ты не привык лизать зад разным шишкам, то вряд ли сумеешь пробиться. Телезрители балдеют от лженоваторов, а истинные таланты никому не нужны.

Ингрид делала Морису массаж дольше, чем обычно. Антуану Леже, пришедшему на еженедельный сеанс тайского массажа, пришлось подождать в приемной вместе со своим псом Зигмундом. Но он поймет. Ведь Антуан — психоаналитик и все всегда понимает. Как, впрочем, и Зигмунд.

— Мне как-то приснилось, что я убиваю испанца. Я его толкаю, и он падает в колодец.

— Греза наяву?

— Нет, настоящий сон во сне. Наверное, это самое правильное: убивать во сне тех, кто вам осточертел.

— Может быть.

— А у тебя, Ингрид, есть рецепт от неприятностей? Я полагаю, сама себе ты массаж не делаешь.

— Скачу как угорелая в «Супра Джим» на улице Птит-Экюри.

— Вот как?

— Да, на бегущей дорожке. А еще яростно поднимаю тяжести и не пропускаю уроки рукопашного боя.

— Получается?

— Более-менее.

— А я занимаюсь кендо.

— Японское фехтование!

— Им могут заниматься даже старикашки.

— Кто-кто?

— Ну, дряхлые, седенькие, в общем, совсем старые. Представь, я постоянно поддерживаю себя в форме, изображая старого западного самурая. Отличная тренировка для сцены. Дыхание, выправка, все такое.

— Какое совпадение! Я мечтаю поехать вместе с Лолой в Японию, немного подраться, но она изображает домоседку.

— Подраться? Хорошая мысль. А Лола такая симпатичная…

Ингрид уже догадалась, что за этим последует.

— Как ты думаешь, согласится она мне помочь?

— Конечно, Морис. Я и хотела тебе это предложить.

— Надо бы разузнать, не водит ли подонок мою девочку за нос. Странно, что Алис с ее характером никак не может выкинуть его из головы. А что, если он играет с ней в кошки-мышки? Возвращается, снова уходит. Не пропускает ни одной красотки. Если бы еще получалось изящно, как в пьесах Мариво, да куда там!

— Тогда Лола — то, что нам надо, Морис. Не зря она бывший комиссар.

— Она в два счета установит за ним слежку. И с ее умением себя поставить сумеет допросить гада так, что он не посмеет выступать. Конечно, я оплачу расходы. И мы здорово погудим в «Красавицах». Что скажешь, моя радость?

— Что жду этого с нетерпением. Я тоже хочу помочь.

— Если бы вас не было, вас следовало бы выдумать. Одна снимает напряжение, другая умеет убеждать.

— Я тоже иногда убеждаю.

— Вы не думали создать детективную контору? Агентство «Жост-Дизель». Хорошо звучит!

— Лола говорит, что эта работа на 92 % состоит из установления факта супружеской измены, на 57 % — из писанины, на 71 % из экзистенциальной пустоты. И только на 1,2 % из веселья. К тому же у нее бывают приступы острого домоседства.

— Ты хочешь сказать, что она домоседка?

Ингрид подтвердила. В последнее время Лола Жост редко появлялась на людях и вела себя как старая медведица, впавшая в зимнюю спячку. Но когда в атмосфере разлито что-то такое, отчего одно за другим загораются лица, когда первоцветы пронзают кочки в скверах быстрее, чем кроты, а весна от нетерпения рвется с привязи, Лоле тоже не усидеть в своей берлоге. Ингрид вновь взялась за дельтовидную мышцу Мориса.

— Ты царица массажисток! — вздохнул он блаженно.

Балинезийские перезвоны ласкали слух, рассыпаясь звонкой тропической капелью, в солнечных лучах, отважно прорвавшихся сквозь шторы, плясали пылинки, закручиваясь радужными вихрями. Атмосфера, царившая на Пассаж-дю-Дезир, радовала эстетическое чувство и помогала расслабиться. Вот только подходит ли эта безмятежная обстановка для разговора с Лолой? С точки зрения стратегии лучше настроить ее на позитивный лад, предложив вылазку в «Красавицы».

Ингрид Дизель и Лола Жост сидели друг против друга за своим обычным столиком. В их разговор с глазу на глаз то и дело встревал живот Хадиджи. Супруге Максима вздумалось совершить несколько рейдов, ее каблуки звонко стучали по плиточному полу. Она принесла графин с водой, потом домашнее фирменное вино, потом судки с солью, перцем и горчицей. Теперь возвращалась с хлебницей. Да, есть женщины, которых будущее материнство окрыляет. Или не дает усидеть на месте, это как посмотреть.