Раскрутка - Андрей Троицкий Страница 4

– Если бы Ольга Петровна предупредила, что я подвергнусь беззаконной процедуре личного обыска, то, пожалуй, я перенес бы нашу встречу в другое место, – сказал Радченко.

– Таковы порядки. – Старший охранник прошелся по спине и ногам металлоискателем.

– Так поступают со всеми гостями или есть исключения? – Радченко сказал себе «только не заводись» и сделал все, чтобы оставаться спокойным.

– Только с адвокатами, – усмехнулся старший.

– Откуда вам известно, что я адвокат?

– У нас не вечер вопросов и ответов и не развлекательная викторина, – насупился мужик. – У вас ключи в кармане? Пожалуйста, на стол. Кстати, опустите руки.

Дима бросил на стол связку ключей. Старший осмотрел их, сосредоточил внимание на брелке, похожем на футбольный мячик. Нажал пальцем крохотную кнопку, засветилась лампочка. Подумав, старший опустил связку в ладонь Радченко.

– У вас есть при себе оружие? Ну, в мотоцикле?

– Я не ношу оружия.

– Мобильник, смартфон, видеокамера, фотоаппарат или карманный компьютер у вас имеются?

– Только мобильник. И смартфон.

– Придется оставить это здесь. Получите, когда будете возвращаться обратно. На всякий случай предупреждаю, на территории поселка строго запрещено делать фотографии или вести съемку. Запрещено пересекать границы участков. Если вы все-таки утаили от нас какой-нибудь хитрый электронный прибор… У вас будут неприятности, можете не сомневаться. Таков порядок.

– Кто завел этот… – На языке вертелись самые грязные ругательства, но Дима сдержался. – Хочу знать, кто придумал эту процедуру, хочу посмотреть на этого… И задать ему пару вопросов. Я приехал в гости к человеку, чье имя знает вся страна…

– Если вы будете вести себя неадекватно, ваша встреча не состоится.

В окошко Радченко видел, что в пластиковом кофре, укрепленном на заднем крыле мотоцикла, бесцеремонно роется парень в темном костюме. А покрышки и движок «харлея» осматривают еще два идиота. Интересно, что они хотят найти? Разумеется, гости, заворачивающие в этот поселок, не подвергаются этой унизительной процедуре допроса и личного обыска. Но бывают исключения.

Когда вышли на воздух, старший объяснил, как проехать к дому певицы.

– Сначала налево, потом возьмешь правее. Доедешь до белой скульптуры на развилке, там сходятся улицы, потом налево и до конца. Предупреждаю: скорость на территории поселка двадцать километров. Если превысишь, тогда…

– Откроете огонь на поражение? – Юрист стянул с головы цветастую косынку, стягивающую волосы, сунул ее в карман кожаной куртки. – И срежете меня с первого же выстрела. Прошу только об одном: цельте в голову, чтобы я долго не мучился.

– Сделаем, как ты просишь. – Физиономия старшего по группе оставалась хмурой.

Перцев потянул на себя створку ворот беспризорного бокса без номера. Он мог бы не трудиться: вторую створку давно сняли с петель и утащили. Строительство жилого массива еще не началось, поэтому на территории бывшего гаражного кооператива «Прибой» творили, что хотели, бомжи, бродячие собаки и ребятишки из домов через улицу. Девяткин и оперативник Валера Поляков вошли внутрь следом за Перцевым, следователем прокуратуры и понятыми, потому что мокнуть под дождем не хотелось.

Бокс, кое-как слепленный из кусков жести, был просторный, две машины запросто встанут, но настолько старый и ветхий, что стены проржавели насквозь. Пальцем ткни – развалятся, а крыша – как сито. Хорошо хоть дождик не сильный. Пахнет сырой собачьей шерстью, вокруг полно разного хлама. Продавленный пружинный матрас, обрезки досок, ворох истлевшего тряпья в углу, заднюю стену подпирает лист фанеры, потемневший от времени и разрисованный похабными картинками.

– Я тащил консервы, вокруг не было ни души… – Перцев жарил как по писаному. – Только снег с дождем. С улицы сюда попадал свет от фонаря. Но все равно темно, как у негра в… Короче, видимость почти нулевая. Остановился перед этим вот боксом, где мы сейчас стоим. Сбросил ящики с плеч и посветил фонарем. Воротины приоткрыты. Ну, я и свернул сюда. Только сначала ключи от магазина забросил подальше.

– Не тараторь. – Молодой прокурор, постелив газету под зад, присел на пластиковый ящик, положив на колени папку и протокол, начал заполнять другую страницу. – Показывай. Что и как ты делал.

На минуту наступила тишина. Стало слышно, как мелкий дождь стучит по железной крыше, а где-то рядом по железнодорожным путям ползет электричка. Приближаясь к станции, она, снижая скорость, дала два протяжных гудка.

– Я перетащил ящики вот сюда, на середину, присел на бочку, – сказал Перцев. – Тут пустая бочка валялась. А вот этого матраса вроде не было. Я прикурил – торопиться было уже некуда. Продавца спохватятся утром, не раньше. Сидел и светил фонарем, раздумывал, где бы спрятать ящики. И увидел люк погреба, деревянный с железным кольцом. Я потянул за кольцо, люк открылся. Там темнотища, даже с фонарем ни фига не видно. Ну, решил, что погреб в гараже – это как подарок судьбы. Туда ящики и скинул.

– Подожди-ка… – Прокурор удрученно покачал головой. – На допросе в СИЗО ты не упоминал ни о каком погребе.

– Ну, я подумал, что это не так важно, куда я бросил те паршивые ящики. Я ведь все равно за ними не вернулся: овчинка выделки не стоила. Мозгами пораскинул: вдруг в том гараже граждане милиционеры сидят… меня дожидаются?

– В таких делах мелочей не бывает, – сказал следователь прокуратуры. – Показывай, где люк. И где погреб.

– Похоже, люк землей присыпали.

– Ты не путаешь? Гараж тот?

– Тот. Вроде бы.

Кажется, поиски затягивались. И настырный малый из прокуратуры будет дотемна искать место, где Перцев якобы бросил проклятые ящики. А время бежит. Да и Ефимова придется до межрайонной прокуратуры довезти. Это еще лишние полчаса. Черт, как всегда все не вовремя. Девяткин прикурил сигарету, наблюдая, как Перцев, глядя себе под ноги, меряет шагами пространство. Мобильник зазвонил в ту минуту, когда Перцев сдвинул с места матрас и убедился, что под ним нет ничего, кроме бутылки с отколотым горлышком.

– Слушаю. – Девяткин поднес трубку к уху.

– Юра, в кабаке я заказал пять флаконов водки и еще десять бутылок с собой привезу… – Именинник Хрустов говорил громко, слишком громко. Девяткин кашлянул в кулак и посмотрел на женщин. – Я уже на месте. Почти разгрузился, но тут подумал, что пятнадцать пузырей на столько рыл – это так, только раскумариться. Ты ведь на машине приедешь? Просьба к тебе, возьми по дороге десять флаконов по ноль семь. Лучше пусть останется. А деньги я тебе…

Девяткин вышел на воздух, свернул за угол и отошел подальше: не хотелось, чтобы частный разговор стал общественным достоянием.

– Что ты орешь, как вор на ярмарке? – разозлился он. – Что я глухой, что ли?