Ночь Томаса - Дин Кунц Страница 4

Несмотря на предвечернюю прохладу, гигант пришел на пирс в кедах на босу ногу, белых шортах и желто-синей гавайской рубашке.

Братья что-то ему сказали, и гигант посмотрел на нас. Среди первых кроманьонцев он, наверное, считался бы красавчиком, а глаза его казались такими же желтыми, как маленький островок бородки под нижней губой.

Мы не заслуживали столь пристального взгляда. Ни Аннамария, обыкновенная беременная женщина, ни я, повар блюд быстрого приготовления, сумевший дожить до двадцати одного года и не потерять ни ноги, ни глаза, ни волос.

Злоба и паранойя мирно уживались в этом извращенном разуме. Плохиши никому не доверяют, потому что по себе знают, на какое предательство способны люди.

Наконец гигант вновь повернулся к северному берегу и порту, как и его спутники, но я полагал, что про нас они не забыли.

До прихода ночи оставались какие-то полчаса, из-за низкой облачности уже сгущались сумерки. Автоматически зажглись фонари, установленные вдоль пирса, но вдруг появившийся туман мешал им разгонять темноту.

Поведение Бу подтвердило мои худшие предположения. Он поднялся, шерсть встала дыбом, уши прижались к голове, глаза не отрывались от гиганта.

Я повернулся к Аннамарии:

— Нам лучше уйти.

— Ты их знаешь?

— Мне уже доводилось встречаться с такими.

Поднимаясь со скамьи, она сжала в кулаке зеленый кругляш. Обе кисти вновь исчезли в рукавах.

Я чувствовал в ней силу, все так, но ее окружал ореол невинности, беззащитности. А для этой троицы ранимость являла собой уловленный голодным волком запах кролика, спрятавшегося в высокой траве.

Плохиши калечат и уничтожают друг друга, но в качестве жертвы отдают предпочтение тем, кто невинен и чист, насколько это возможно в нашем мире.

Когда мы с Аннамарией вышли на пирс, я огорчился, что он пуст. Обычно в это время на нем уже сидели несколько рыбаков.

Оглянувшись, я увидел, что Бу направился к троим мужчинам, которые, естественно, его не замечали. Гигант с бородкой вновь смотрел на нас поверх голов братьев.

Расстояние до берега сокращалось очень медленно. За толщей облаков солнце скатывалось за горизонт, поднимающийся туман приглушал свет фонарей.

Оглянувшись вновь, я увидел, что веснушчатая парочка спешит за нами.

— Иди, — шепнул я Аннамарии. — Подальше от пирса. К людям.

На ее лице по-прежнему читалось спокойствие.

— Я останусь с тобой.

— Нет. Я с ними разберусь.

Легонько подтолкнул ее вперед, убедился, что она идет, не останавливается, и повернулся к рыжеголовым. Вместо того чтобы стоять на месте или пятиться, направился к ним, широко улыбаясь. Это их так удивило, что они встали столбом.

Братец с плохими зубами смотрел мимо меня на Аннамарию, а второй сунул руку в карман.

— Вы слышали о надвигающемся цунами?

Номер два не вынимал руки из кармана, зато номер один, не уделяющий должного внимания советам стоматолога, посмотрел на меня.

— Цунами?

— По их расчетам, от двадцати до тридцати футов.

— Кого — их?

— Даже тридцатифутовая волна не должна накрыть пирс. Она испугалась, не захотела остаться, но я хочу посмотреть. Мы от воды… где-то на сорок футов, да? Клевое будет зрелище.

Тем временем к нам присоединился и гигант.

— Ты слышал о цунами? — спросил его номер два.

Я же добавил волнения в голосе:

— Высота берега здесь двадцать футов, но десять оставшихся футов воды, они смоют первую линию домов.

Оглянувшись, словно для того, чтобы убедиться, что волнам будет что рушить, я увидел, что Аннамария уж добралась до конца пирса. И слава богу.

Мать здоровяка, вероятно, говорила ему, что глаза у него цвета лесного ореха. То есть золотисто-коричневые. Лесным орехом тут и не пахло. Глаза были скорее желтыми, чем золотистыми, и желтое в значительной степени преобладало над коричневым.

Будь зрачки эллиптическими, а не круглыми, я бы почти поверил, что он гуманоид-марионетка, а в его черепе поселился разумный кот-мутант, который и смотрит на меня сквозь пустые глазницы. И я говорю не о добром разумном коте-мутанте.

Голос не оставил камня на камне от кошачьего образа. Очень уж он напоминал рычание медведя.

— Ты кто?

Вместо того чтобы ответить, я сделал вид, что меня очень занимает надвигающееся цунами, и посмотрел на часы.

— Цунами может достигнуть берега уже через несколько минут. Я должен вернуться на наблюдательную площадку, чтобы увидеть приближение волны.

— Ты кто? — повторил он и опустил правую лапищу на мое левое плечо.

Едва он коснулся меня, реальность исчезла, как вынутый из проектора диапозитив. Я оказался не на пирсе, а на берегу, который освещали всполохи костра. И что-то отвратительно-яркое поднималось из моря, которое пульсировало дьявольским светом под жутким небом.

Кошмарный сон.

Реальность вернулась.

Гигант убрал руку с моего плеча и теперь удивленно таращился на свои растопыренные пальцы, словно укололся… или увидел красный прилив моего сна.

Никогда прежде я не передавал другому человеку сон, или видение, или мысль, или что-то еще, за исключением простуды, посредством простого прикосновения. Такие вот сюрпризы избавляют меня от жизненной скуки.

Холодный взгляд этих желтых глаз вновь сместился на меня.

— Ты, черт побери, кто?

По тону рыжеголовые поняли: произошло что-то экстраординарное. Тот, что держал руку в кармане, вытащил пистолет. Второй, с темными зубами, полез в карман, и точно не за ниткой для чистки зубов.

Я пробежал три фута до края пирса, перепрыгнул через ограждение и полетел сквозь туман и тусклый свет.

Холодный и темный Тихий океан проглотил меня, глаза начало жечь, я плыл, борясь с выталкивающей силой соленой воды, полный решимости не позволить волнам подставить меня под пули.

Соленая вода и слезы щипали открытые глаза.

Я разгребал воду руками и по-лягушачьи отталкивался ногами, и поначалу мне казалось, что вокруг чернильная тьма. Потом я понял, что толща воды пронизана мутно-зеленым свечением, в котором колышутся аморфные тени, то ли поднятый со дна песок, то ли водоросли.

Но зеленый сумрак быстро сменился полной темнотой. Я заплыл под пирс между двух из множества бетонных свай, на которые опирались деревянные стойки.

Несколькими мгновениями позже уткнулся в еще одну сваю, покрытую балянусами, [5]и начал подниматься по ней, пока не вынырнул на поверхность.