Алчность - Тара Мосс Страница 4

ПОЗДРАВЛЯЮ С 21-М ДНЕМ РОЖДЕНИЯ!

Я скучаю без тебя, Кэт.

Твоя подруга навсегда, М.

Мак прижалась раскрытой ладонью к мраморной плите и на минуту закрыла глаза. Потом вставила распечатанную открытку в одну из рамок у плиты Кэтрин. Ветер все равно скоро унесет ее, но это лучшее, что она могла сделать. Она смяла конверт и опустила его в карман.

Теперь мне нужно идти.

Мак встала и отряхнула джинсы. Пора было лететь через полмира в Сидней, в Австралию, — для множества людей заманчивое путешествие, но то, что ее ожидало, вовсе не походило на каникулы. Макейди оказалась главным свидетелем обвинения в судебном процессе над садистом Эдом Брауном, человеком, на совести которого бессмысленные чудовищные убийства девяти молодых женщин. Он резал и расчленял тела своих жертв — и привлек к себе всеобщее внимание как живое воплощение зла. По всему миру сообщения о его злодеяниях выходили на первых полосах газет, с леденящими кровь заголовками. Он жестоко оборвал жизнь Кэтрин, да и сама Макейди оказалась на волосок от того, чтобы стать его следующей кровавой жертвой. Она пообещала своей погибшей подруге добиться справедливости в отместку за то, что с ней случилось. И хотя она уже не могла ничего исправить, все же сочла своим долгом выступить со свидетельскими показаниями на судебном процессе, чтобы помочь признать Эда Брауна виновным. После восемнадцати длинных и нелегких месяцев и для нее настало наконец время давать свидетельские показания в суде.

Мы упрячем его в тюрьму навсегда, Кэт. Больше он никому не сможет причинить зла.

Предстоящие испытания не станут легче, если она с головой уйдет в воспоминания о случившихся несчастьях. Сама мысль о пережитом была невыносима.

— Я люблю тебя, Кэтрин, — прошептала Мак. — Я обличу его ради тебя. Пожелай мне удачи.

Покинув колумбарий, она подошла к мини-вэну, заставив Леса и Энн, сидевших на передних сиденьях, прервать разговор. Отец без улыбки кивнул ей через запотевшее ветровое стекло, а Энн завела мотор.

Мак села в машину:

— Порядок, поехали.

Они молча тронулись, а Мак все смотрела в окно, расстроенная тем, что строчка букв, вырезанных на мраморе, может мало-помалу заменить некогда такие живые воспоминания о ее погибшей лучшей подруге. Время постепенно стирает из памяти воспоминания об умерших, даже если боль от их утраты еще свежа. Образы ее матери и Кэтрин неумолимо тускнели, дробились и становились неясными, подобно тому, как рассеиваются ночные видения при пробуждении. Они ускользали, словно тени, и она была больше не в силах их удерживать.

* * *

Ручной багаж Макейди стоял у нее в ногах, в руке она держала посадочный талон. Подняв высокий ворот свитера до самого подбородка, она плотно запахнула пальто. Ее кожа все еще ощущала ледяной ветер, разбивавшийся о мраморную доску Кэтрин в колумбарии. Мак смутно осознавала, что некоторые прохожие в терминале аэропорта поглядывают на нее. Отец и Энн тоже смотрели на Мак, но их лица выражали скорее сочувствие, нежели любопытство.

— Не волнуйтесь, со мной все будет хорошо, — сказала она, подумав мельком, верит ли кто-нибудь, в том числе и она сама, в фальшивую самоуверенность этой фразы.

Высокие каблуки прибавляли ей роста, и глаза Мак оказались вровень с темно-голубыми глазами отца. Лес Вандеруолл в свои шестьдесят с хвостиком выглядел еще весьма привлекательно, несмотря на то что последние два года состарили его лет на десять. В настоящее время он сильно побледнел, так как страдал от обострения пептической язвы, что не вызывало удивления, учитывая предстоящее участие его дочери в процессе по делу об убийствах. Последние два года для них обоих были полны несчастья. Конечно, в этом не было ее вины, но Мак все же чувствовала себя каким-то образом ответственной за это. Одной только смерти Джейн было более чем достаточно. А тут еще этот случай.

Какой тревожный взгляд. Черт возьми, папа, не смотри на меня так.

— У тебя все сложится хорошо, Мак. На самом деле, у тебя все сложится даже лучше чем хорошо. Ты — одна из самых сильных молодых женщин, которых я знаю.

Эти слова произнесла Энн Морган. Практикующий психолог изображала бравую улыбку, а ее достойный восхищения дух невозмутимости передавался окружающим. Маленькая и полная, с короткой модной стрижкой и теплыми карими глазами — обманчиво мягкая внешность скрывала острый интеллект и сильную волю. Одну руку она успокаивающим жестом опустила на ладонь Леса, замкнутого и напряженного. Близкие отношения между Лесом и Энн расцвели за последние несколько месяцев. Отец прибавил в весе, потерянном после смерти Джейн, матери Мак, не устоявшей в смертельной схватке с раком, и на его лице вновь стала появляться редкая улыбка.

Слава богу, что теперь, когда мама умерла, он не одинок в своем большом доме. Слава богу, что Энн вернула к жизни его опустевший внутренний мир…

— Спасибо, — ответила Макейди. «Ты и сама очень сильная», — подумала она.

— Только подумай, какой вес придадут обвинению твои показания. Его приговорят к пожизненному.

Всем своим существом Мак надеялась, что именно так и будет.

— И тогда ты сможешь жить своей собственной жизнью, Мак. Ты получишь ученую степень, и все будет позади. — Энн придвинулась к Макэйди и нежно пожала ее руку. Та в ответ порывисто и крепко обняла ее.

— Это будет здорово, — ответила Мак. Ее диссертация подвигалась туго. Вся ее жизнь словно зашла в тупик. Если повезет, ее путешествие положит конец печальному периоду ее жизни, и она сможет наконец двигаться вперед.

О, папа. Она повернулась, чтобы обнять Леса. Какое бледное у него лицо.

Инспектор уголовной полиции, ныне уже на пенсии, Лес, будучи представителем старой школы немногословных сильных мужчин, как всегда, переносил происходящее стоически. Его бледный вид больно ранил Мак, так же, как и его напряженный взгляд. Он должен ко всему относиться проще. Мак ненавидела, когда он так хмурился. Она знала, что зачастую сама давала для этого повод. Тереза, ее младшая сестра, никогда не заставляла отца хмуриться. И уж точно не из-за Терезы у отца язва… Тереза со своим покладистым мужем и веселой дочкой-попрыгуньей. Тереза, которая никогда в жизни не совершила ни одного плохого или рискованного поступка. Иногда Мак сомневалась в том, что они родные сестры.

Все хорошо, папа. Еще немного, и этот кошмар кончится.

Отцу отчаянно хотелось поехать в Сидней вместе с ней, и он бился за это до последнего, но доктор Оленски не позволил. Если бы Лес на протяжении года следовал всем его предписаниям, возможно, курс антибиотиков уже излечил бы его. Куда там. Лес Вандеруолл, в былые времена самый грозный инспектор полиции острова Ванкувер, никогда не подчинялся чужим приказам. Стресс усугубил застарелую болезнь, и вот уже несколько недель ему грозила опасность возможной хирургической операции.

— Я должна идти, — объявила Макейди, взволнованно оглянувшись на надпись «Международный аэропорт Виктория. Выход на посадку».