Погребённые заживо - Марк Биллингем Страница 4

Торн и Холланд, как и все, кому доводится сталкиваться с подобными вещами, не терзались постоянной скорбью о жертвах преступлений. Нельзя сказать, чтобы они ложились спать и вставали с мыслями об этом. Но и привыкнуть к таким вещам было невозможно — и, в конечном счете, это меняло их самих.

Вера притуплялась…

— Как дела дома, Дейв?

Секунду-другую Холланд выглядел удивленным, потом польщенным. Наконец коротко бросил:

— Нормально.

— Хлоя, должно быть, уже совсем большая.

Холланд, смягчаясь, кивнул:

— Она меняется каждые пять минут. Открывает для себя мир, понимаешь? Когда я прихожу домой, каждый раз застаю ее за новым занятием. Сейчас она вся в музыке, постоянно подпевает всем песням.

— Кроме тех, где бренчат на гитарах.

— Я не перестаю думать о том, что нет времени заняться дочкой, что все это проходит мимо меня.

Торн был уверен, что не имеет смысла расспрашивать Холланда о его подруге. Софи уж точно никак не пылала симпатией к Торну. Он знал, что в маленькой квартирке жилого комплекса «Элефант энд Касл», где жили Холланд и Софи, его имя звучит как бранное. Вероятно, из-за этого нередко вспыхивали семейные ссоры.

Наконец на Парк-лейн БМВ прибавил газу, затем они направились к Виктория-стрит, потом срезали угол к Сент-Джеймсскому дворцу и помчались к Ярду.

Холланд повернулся к Торну, когда они притормозили на углу Гайд-парка.

— Да, кстати, Софи просила передать тебе привет, — сказал он.

Торн кивнул и направил машину в поток других автомобилей, которые спешили на «круг».

Это место не входило в число его любимых.

Именно здесь год назад он провел несколько отвратительных недель — возможно, самых ужасных в своей жизни. Тогда его отстранили от работы и выдали ему то, что иносказательно называется «командировкой в сад». [8]Торн прекрасно осознавал, что он был не прав — сорвался, впервые после смерти отца. Но выслушивать это от таких, как Тревор Джезмонд, — совсем другое дело: когда тебе говорят, что ты висишь «мертвым грузом», и при удобном случае избавляются, как от неприятного запаха. Слава Богу, подвернулось секретное задание, которое дало ему возможность убежать, и последовавшие за этим несколько недель жизни на улице были намного предпочтительнее тех, которые он провел, варясь в душной, жаркой безоконной коробке под названием Скотланд-Ярд.

Когда они приблизились ко входу в здание, Торн бросил сердитый взгляд на группу туристов, которые фотографировали друг друга у известной вращающейся таблички.

— А чем ты занимался, когда работал в этих стенах? — поинтересовался Холланд.

Торн достал удостоверение и показал его одному из дежуривших у входа полицейских.

— Я пытался вычислить, сколько бутылок составляет смертельная доза «Типпекса»… [9]

Отдел специальных расследований был одним из нескольких подразделений Главного управления уголовной полиции. Отдел был огромным и занимал половину шестого этажа. Он имел открытую планировку с большими комнатами и окнами, выходящими на противоположные стороны офиса. Территория каждого отделения была отмечена прямоугольным флагом определенного цвета, который свисал с низкого потолка: флаг огневого отделения был черным; отделения наружного наблюдения — зеленым; отделения по расследованию похищений — красным. Были здесь также секции технической поддержки и разведки — в их распоряжении находилось множество мониторов, каждый из которых можно было подключить к любой камере кабельного телевидения в пределах города, сюда же можно было передать «живую» картинку с любого вертолета, кружащего над городом.

Торн с Холландом все мотали себе на ус.

— А мы удивляемся, почему не можем купить себе новый чайник в отдел, — заметил Холланд.

Невысокая черноволосая женщина встала из-за стола в красном секторе и представилась инспектором Луизой Портер. Холланд, чтобы как-то завязать разговор, пару минут продолжал разглагольствовать по поводу чайника. Ему польстило, что женщина нашла его шутку смешной. Торна же поразило то, какое усилие ей пришлось приложить, чтобы притвориться, будто ей и вправду смешно.

Портер быстро описала структуру своего отделения, которая оказалась более или менее стандартной. Она сама была одним из двух инспекторов, которые вели дела и которым подчинялись с десяток констеблей и сержантов, а руководил всеми старший инспектор.

— Мой начальник Хигнетт просил, чтобы я извинилась за то, что он не смог сразу с вами встретиться, — сказала Портер. — Он подойдет позже. И конечно, теперь у нас стало три инспектора.

Она смерила Торна проницательным взглядом.

— Спасибо, что откликнулись.

— Не стоит благодарности, — ответил Торн.

— Впрочем, у вас не было выбора, верно?

— Никакого.

— Извините, что так получилось, но иногда нам приходится прибегать к помощи. — Она бросила еще один взгляд на Торна. — Что-то не так?

Он перестал переминаться с ноги на ногу, поняв, что лицо его исказила гримаса.

— Ох, уж эта спина, — объяснил он. — Должно быть, что-то вывихнул.

Правда заключалась в том, что временами он действительно невыносимо страдал: даже после кратковременного сидения в машине или, Боже сохрани, за столом у него начинала ужасно болеть левая нога, где-то внизу. Сначала он списывал это на мышцы, грешил, что, вероятно, сказываются ночи, проведенные на улице, — но теперь стал подозревать, что проблема кроется гораздо глубже. Проблема эта непременно должна была как-то разрешиться, но пока он горстями глотал болеутоляющее.

Портер представила Торна и Холланда всем сотрудникам отдела, находившимся в кабинете. Большинство из них, по крайней, мере внешне, были настроены к прибывшим дружелюбно. Но все выглядели очень занятыми.

— Разумеется, много ребят на задании, — сказала Портер. — Охотятся за тем, что мы в шутку называем «ниточками».

Холланд облокотился на свободный стол.

— Хорошо, что у вас есть хоть какие-то ниточки.

— На самом деле ниточка только одна. Двое свидетелей видели, как Люк Маллен в день своего исчезновения садился в машину.

— Марку запомнили? — спросил Торн.

— Не точно. Вроде бы «Пассат», не то синего, не то черного цвета. Так сказали школьники. Но в это время как раз закончились занятия, и все они были слишком заняты разговорами о музыке и скейтбордах — или чем там они еще увлекаются?