Прибежище - Крис Юэн Страница 4

– Эй, парень, кончай выпендриваться. Я же друг твоего отца, ты разве не в курсе?

Все они друзья моего отца. Во всяком случае, так утверждают.

– И я знаю, что вы совсем разные. – Шиммин прищелкнул пальцами.

Я взглянул на полицейского и заметил мрачные искорки в жирных складках, в которых прятались его глаза.

– Любой, кто в последние три года наблюдал за твоими мотогонками, может это сказать. Думаю, на сей раз яблоко упало несколько дальше от яблони, чем тебе хотелось бы считать, а, Робби? Или, может, в твоей памяти это отложилось как-то иначе? Вдруг трещина в башке дает о себе знать.

Ушибленный мозг – это мы уже обсуждали с врачом-невропатологом. По всей видимости, мне здорово повезло. Первые исследования показали, что вторичного кровотечения не было, гематома не возникла и риск ее появления весьма невелик. Мне необходимо пройти еще некоторые проверки, провести какие-то исследования в течение следующей недели и следить при этом за любыми нарушениями – переменами настроения, головокружениями, проблемами с сохранением равновесия, неполадками со сном. Также следует соблюдать осторожность и избегать любых ударов по голове, пока не заживут эти раны и ссадины. Но, принимая во внимание все прочее, я еще легко отделался. Все могло оказаться гораздо хуже.

– Так что давай, парень, – Шиммин подергал за узел своего галстука, сдвинул его набок и высвободил из желтого воротничка рубашки, – рассказывай нам, что ты говорил доброму доктору.

Когда я услышал это сообщение с автоответчика, то поначалу решил, что это просто розыгрыш. Меня отнюдь не каждый день вызывают на работу куда-то в лесные дебри. К тому же заказчик не оставил свой номер телефона. Но потом я переговорил с отцом, и он сказал, что в лесу есть коттедж, который раньше принадлежал Лесному управлению. По слухам, лет десять назад дом продали частному покупателю. Я решил, что это, должно быть, какой-то иностранец, судя по звонку. А поскольку этот случай стал отличной возможностью отвлечься от повседневности, я вознамерился поехать и проверить.

Въезд в лес перекрывали деревянные ворота с табличкой, сообщавшей, что эти заросли именуются Арраси Плантейшн. Створки стягивала ржавая стальная цепь, на которой висел новенький сверкающий номерной замок. В этом не было ничего необычного. Въезд во многие лесные массивы на нашем острове запрещен, чтобы не допускать туда любителей рассекать на тяжелых байках-внедорожниках. Есть, конечно, способы обойти эти запреты, но они не работают, если вы приехали в фургоне.

Я вылез из фургона под капающий дождик, оставив свою собаку Рокки наблюдать за мной с переднего сиденья теплого салона. Набрал на панели замка номер, оставленный заказчиком на автоответчике, и замок открылся. Я замотал цепь вокруг воротного столба, задержавшись на минутку, чтобы стереть капли воды с прикрепленной к нему ламинированной наклейки с объявлением.

«Пожалуйста, помогите нам найти Честера. Он пропал в этом лесу 5 апреля».

Там был также указан номер телефона, по которому следовало звонить. На фотографии сидел тощий на вид терьер в синем ошейнике. Розовый язык торчал наружу, свешиваясь из пасти, глаза пес прищурил от яркого солнечного света. Ненавижу такие объявления. Пропал пятого апреля! Почти месяц прошел! Но все-таки я невольно всматривался в заросли сквозь запотевшие окна машины, медленно пробираясь по изрытой колеями дорожке, надеясь заметить хотя бы промельк этого бедного Честера.

Если пес все еще где-то здесь, с погодой ему не повезло. Ледяной серый туман низко опустился на верхушки елок, сосен и лиственниц. Дождь шел не переставая, несильный, но непрерывный. Узкая дорожка круто заворачивала вправо и поднималась вверх. Колеса фургона буксовали на покрытых грязью камнях и в выбоинах. Запах мокрой гниющей растительности проникал сквозь щель над приопущенным боковым стеклом, а деревья подступали с обеих сторон, их ветви скребли по боковым панелям фургона. Рокки повернул голову и посмотрел на меня своими грустными глазами цвета лесного ореха, словно вопрошая, в какое безумное предприятие я втравил нас на этот раз.

Рокки – чистокровный золотистый ретривер. Весит он от тридцати до тридцати пяти килограммов. Это зависит от того, на каком этапе своего диетического цикла пес сейчас пребывает и с какой именно пищей сражается. Я затрудняюсь определить, есть ли хоть что-то, чем Рокки не готов закусить. Исключение составляет разве что спаржа. В остальном в ход идет все: мебель, одежда, любые виды обивки и интерьер фургона. В частности пассажирское сиденье, на котором пес сейчас сидит. Виниловая обивка уже несколько месяцев назад проскочила сквозь его желудочно-кишечный тракт, и я не сомневаюсь, что в не столь отдаленном будущем Рокки намерен прожевать и проглотить обнажившийся желтый поролон. Рокки не просто выживает меня из дома своим пристрастием к странным видам еды. Он буквально выел мой дом изнутри. Но я люблю этого пса больше всех на свете, и он отвечает мне взаимностью, причем с такой силой и преданностью, что это невозможно выразить никакими словами.

– Ну и? – спросил я пса. – Ты полагаешь, это не самая удачная идея?

Рокки откинул башку назад и продолжал смотреть на меня жалостливым взглядом, вроде как ожидая чего-то еще. Я взъерошил ему шерсть на шее.

– У них ведь вполне может найтись кусочек торта, верно? Тогда окажется, что дело того стоило?

Пес моргнул и раскрыл пасть, продемонстрировав то, что я называю «улыбкой во все сто зубов». Это один из его коронных номеров. Можете мне поверить, это всегда отлично действует на женский пол, просто сражает наповал.

Мы начали подниматься вверх по склону. Слева от дорожки рельеф круто уходил вниз. Я посмотрел поверх зарослей кустов и вершин деревьев на разбросанные внизу поля, спускавшиеся к ручью, бегущему по дну долины; на целую коллекцию полуразвалившихся фермерских домиков и развалины старых сооружений бывшей шахты, где когда-то добывали оловянную руду. Вдали виднелся высоченный холм Саут-Бэррал, весь, как саваном, окутанный водянистым туманом. Мелькнули тормозные огни проезжающей машины, сверкнув подобно сигнальным огням корабля.

Дальше узкая дорожка расходилась в трех направлениях, и я поехал по среднему, еще глубже занырнув под густую сень деревьев. С сосновых иголок капала вода, разбиваясь о ветровое стекло, а машину швыряло из стороны в сторону и заносило. Средняя часть дорожки между колеями заросла высокой травой, оставив голыми лишь две полосы взрытой земли, по которым я и следовал.

Лес вокруг поражал своей плотностью и чернотой. В его глубине я ничего не мог увидеть, разве что на пару футов. Повсюду топорщились кусты, упавшие стволы и ветки деревьев. Землю покрывал толстый коричневый ковер высохших иголок и сгнившей травы. Если бедняга Честер забрался в эту глушь, он, вероятно, перепугался до полусмерти.

Впереди показались еще одни ворота, на сей раз открытые. К столбу крепилась прямоугольная пластина из шифера. На ней были вырезаны и закрашены бьющим в глаза белым цветом два слова: «Yn Dorraghys». Мои познания в гаэльском, принятом на острове Мэн, ничтожны, но это слово я распознал. «Тьма».