Тень за спиной  - Тана Френч Страница 4

Например, я всегда угадываю, когда он хочет сказать что-то, хотя и молчит.

– Что?

– Не позволяй шефу выводить себя из равновесия.

Я покосилась на него. Стив смотрел на меня в упор.

– Хочешь сказать, что я слишком чувствительна? Ты серьезно?

– Если он считает, что ты недостаточно хороша в работе со свидетелями, это еще не конец света.

Я резко вывернула руль, и мы на дикой скорости влетели в переулок. Стив, привычный к моей манере вождения, даже бровью не повел.

С трудом сдерживая гнев, я выпалила:

– Это, мать твою, конец света! Слишком чувствительной я была бы, если бы реагировала на замечания Бреслина или какого еще мудилы, на мнение которого о качестве моей работы со свидетелями мне глубоко плевать. Но если О’Келли думает, что нам нужна нянька, это значит, что мы и дальше будем получать эти говенные дела и у нас за плечом вечно будет кто-то маячить. Тебе это нравится?

Стив пожал плечами:

– Бреслин придан нам для поддержки. Дело же ведем мы.

– Нам не нужна поддержка. Нас нужно оставить в покое и дать спокойно работать.

– Рано или поздно это произойдет.

– Да? И когда же?

На этот вопрос Стив не ответил. Я сбавила скорость, и «кадетт» покатился медленнее, с изяществом тележки из супермаркета. В Стонибаттере начиналась суета воскресного утра. Физкультурники вышли на утренние пробежки, раздраженные подростки тащили гулять своих четвероногих питомцев, жалуясь на несправедливость мироздания. Какая-то девчонка в клубном прикиде, с туфлями в руке, едва не падая, брела по тротуару.

– Если все будет так продолжаться, я свалю из отдела, – сказала я.

На нашей работе люди часто выгорают. Чаще всего в отделах по борьбе с проституцией и наркотиками. Там изо дня в день занимаешься одним и тем же. Ты рвешь себе задницу, чтобы посадить сутенера, но все те же девочки будут стоять все на тех же углах, только крышевать их будет другой говнюк. Все те же торчки будут покупать все те же колеса, только у другого пушера. Затыкаешь одну дырку, а дерьмо уже льется через десять новых. Такое изматывает. В отделе убийств, если ты убрал кого-то с улицы, то потенциальные жертвы останутся живы. Ты борешься с конкретным убийцей, а не со всеми пороками рода человеческого. Одного убийцу можно победить. Из Убийств люди не уходят. Они работают там до пенсии.

Но два года – не срок для любого отдела.

Мои два года стоят особняком. И дело не в преступлениях, которые мы расследуем. Я могу ловить каннибалов, детоубийц, и сон мой будет безмятежен. Как я уже сказала, каждый раз мы воюем с конкретным убийцей. А вот воевать с собственным отделом куда труднее. Стив достаточно хорошо меня знает и наверняка понимает, что сейчас я не просто выпускаю пар.

Помолчав, он осторожно спросил:

– И чем ты займешься? Вернешься в отдел пропавших без вести?

Ну уж нет. К черту. Я не пячусь назад. У моего школьного приятеля своя охранная фирма. Важные персоны, большие шишки, международная охрана. Не старушка-лифтерша в средней школе. Как-то он сказал, что если мне понадобится работа…

Я не смотрю на Стива, но чувствую на себе его взгляд. Не знаю, что происходит у него в голове, парень он хороший, вот только говорит обычно то, что от него хотят слышать. Если я уйду, ему будет значительно проще найти общий язык с парнями из отдела. Станет своим, будет расследовать настоящие дела и смеяться общим шуткам. Чего еще надо?

– Платят хорошие деньги, – сказала я. – И женщины там нужны. Эти ребята хотят, чтобы их жен и дочерей охраняли женщины. Иногда они и себе хотят женщин-телохранителей. Уж не знаю зачем.

– И ты собираешься ему позвонить?

Я остановилась на макушке Викинг-Гарденз. Сквозь разрывы в облаках сочился слабенький свет, его едва хватало, чтобы осветить серые шиферные крыши и покосившийся уличный фонарь. А это был самый солнечный день за неделю.

– Еще не знаю, – ответила я.

Холмы Викинг хорошо мне знакомы. Я живу в десяти минутах ходу от улицы Викинг-Гарденз. Купила здесь квартиру, потому что действительно люблю Стонибаттер, а не потому что не могу позволить себе что-нибудь поприличнее. Один из маршрутов моих утренних пробежек пролегает прямо по этим улицам-взгоркам. Честно говоря, название места значительно более захватывающее, чем открывающийся отсюда вид. Грязноватый тупик, расчерченный коттеджами с террасами в викторианском стиле, которые выходят прямо на тротуар. Низкие крыши, простые шторы, двери светлых тонов. Улица настолько узкая, что все вынуждены парковаться, заезжая двумя колесами на тротуар.

Пора звонить Бреслину. Оттягивать больше нельзя, а то заявится в отдел и шеф начнет интересоваться, какого черта он тут делает. Я позвонила ему на автоответчик в надежде, что это даст нам пару лишних минут. По крайней мере, не придется тратить нервы на пустую болтовню. Я представила дело скучным до зевоты, добавила, что оно не стоит его усилий. Но это, конечно, его не остановит. Бреслину нравится думать, что он Мистер Незаменимый. Такой помчится на мелкое бытовое убийство с той же скоростью, что и на леденящее душу злодеяние серийного убийцы. Ведь он уверен, что бедная жертва будет там просто остывать, пока не явится Бреслин и все не раскроет.

– Пойдем, – сказала я, накидывая ремешок сумки на плечо.

Дом номер 26 находился в дальнем конце улицы. Вокруг была натянута лента с надписью «место преступления». Рядом с домом стояли полицейская машина и микроавтобус судебной лаборатории. Стайка мальчишек, завидев нас, бросилась врассыпную («Бежим, ребзя! Миссус, миссус, арестуйте его, он стащил коробку „Чупа-чупсов“ из магаза!» – «Заткнись, козлина!»). Всю дорогу мы чувствовали на себе их взгляды, а дом из-за тюлевых занавесок бросался в нас вопросами, будто попкорном.

– Так и хочется отдать честь, – прошептал Стив. – Я же могу отдать честь?

– Эй, веди уже себя как взрослый.

Но поток адреналина подхватил и меня, как я этому ни сопротивлялась. Даже если ты уверен, что дрессированный шимпанзе может выполнить твою сегодняшнюю работу, каждый раз, приближаясь к месту преступления, чувствуешь себя гладиатором. Ты выходишь на арену, еще немного – и твое имя произнесет сам император. Потом ты начинаешь осмотр, арена вместе с императором растворяются где-то в туманной дымке, а ты чувствуешь себя еще паршивей обычного.

У дверей стоял полицейский, совсем мальчишка, с длинной жирафьей шеей, фуражка нахлобучена до ушей.

– Детективы. – Он вытянулся, пытаясь сообразить, должен ли отдать честь. – Патрульный Долей.

А может, и не Долей. Чтобы разобрать его акцент, требовались субтитры.

– Детектив Конвей, – ответила я, натягивая перчатки. – А это детектив Моран. Здесь крутился кто-нибудь посторонний?

– Да нет. Только те пацаны.

Ну, с мальчишками мы еще побеседуем. И с их родителями тоже, кстати. Отличительная черта старых районов. Здесь кому-то еще есть дело до других людей. Это нравится далеко не всем, но может очень пригодиться нам.