Лучшее, что может случиться с круассаном - Пабло Туссет Страница 40

Если бы распоряжение исходило непосредственно от The First, то он бы из шкуры вылез, чтобы немедленно ему угодить, но достаточно было появиться мне как посреднику, чтобы он начал учащенно дышать и возмущенно сопеть, будто его разбудили в три часа ночи и попросили клубники со сливками. Я мог бы напомнить ему, что его трудовой договор был подписан и мною как равноправным совладельцем предприятия, но вряд ли стоило заволить разговор на эту тему Кроме того, простая официальная ссылка почти никогда не способна изменить отношений, сложившихся за двадцать лет взаимного обмена флюидами.

– Послушайте, Пумарес, я говорю по поручению своего брата, он практически лишился голоса, и врач порекомендовал ему на какое-то время вообще воздержаться от разговоров. Конечно, если вы мне не доверяете и хотите, чтобы я попросил отца переговорить с вами… Кстати, моему отцу вы доверяете или нет?

Одно упоминание о патриархе всегда производит эффект неожиданно грянувшего грома. Пумарес выдержал паузу, только тяжело вздохнул и примиряюще сказал: «Ладно, можешь передать своему брату, что я сделаю, что смогу».

Список неопознанных телефонов таким образом сократился до четырех, и я выписал их отдельно, чтобы они виднелись яснее. Может, на меня снизойдет. «Вильяс», «Льява», «Зол Ру», «ЖГ»… «ЖГ» поразительным образом напоминало об улице Жауме Гильямет, но в жизни редко когда все бывает так просто. Я попытал счастья, попробовав дедуктивно мыслить от обратного: какие номера, скорей всего, записал бы The First: конторы, мой, своего дома, моих Досточтимых Родителей в Барселоне и Льяванерас?… Льяванерас! Я сравнил номер «Льява» с соответствующим номером загородного дома родителей из собственной записной книжки. Бинго! Я уже приготовился расцеловать свое отражение в зеркале, как вдруг зазвонил телефон.

Это была Lady First.

– Пабло, мне пришло в голову, что Себастьян часто ходил со мной и Лали в один ресторан на улице Маркиза де Сентменат… Ресторан называется «Золотое руно», и он часто звонит туда, чтобы заказать столик. Я подумала, что, может, это и есть «Зол Ру» из списка? Может такое быть?

– Еще как! Прямо сейчас же проверю. Потом перезвоню.

Я набрал номер.

– «Руно», слушаю, – ответил мужской голос.

Я сказал, что ошибся, и вычеркнул еще одно имя из списка. Оставались только «Вильяс» и «ЖГ», и какое-то время я пытался установить их приблизительное местонахождение, исходя из цифр, идущих за кодом 93. Номер «Вильяс» начинался на 430 – типичные цифры для района Ле-Кортс, где находились мой дом, контора и квартира The First. Номер «ЖГ» начинался с 487, это ничего мне не говорило, хотя можно было попробовать узнать кое-что через телефонную станцию.

Я попробовал.

– Добро пожаловать в информационную службу телефонной станции… Добрый вечер, вас слушает Мари Анхеле-е-е-с.

– Привет, Марианхелес, мне нужно подтвердить кое-какие данные. Скажите, первые три цифры номера телефона соответствуют определенному району города?

– М-м-м…Н-н-да…

Какого черта значили все эти «М-м-м» и «Н-н-да»?

– Хорошо, вы не могли бы мне сказать, к какому району относится номер четыреста восемьдесят семь?

– А полный номер у вас есть?

Я назвал полный номер.

– Сарриа-Сант Жервазио.

– Вы не могли бы дать мне точный адрес?

Марианхелес высказала свои сожаления, но заверила меня, что она не уполномочена.

Сарриа-Сант Жервазио. Это было где-то между площадью Кальво Сотело и Тибидабо, то есть вверх по горе, у черта на рогах. Возможно, этот район захватывал также Педральбес и даже Вальвидриеру, я никогда не был силен в административном делении города и тем более не имел желания заниматься им сейчас. Кроме того, где бы ни находился этот ЖГ, он вполне мог оказаться психиатром The First, его поставщиком антиквариата или супермодным портным, который шил ему все его умопомрачительные костюмы (Жесус Гатера? Жасинто Гаррафонес? Жуанито Газуза?).

Отбросив умозрительные построения, я позвонил. Трубку взяли почти сразу.

– «Женни Г.», добрый день.

Боже правый. Нежный, мурлыкающий голосок, английский акцент и такая интонация, как будто она до безумия рада меня слышать. Стрип-клуб, понятно. От неожиданности я так опешил, что пришлось сделать несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы потянуть время. Наконец солидным баритоном мужчины за сорок, ищущего изысканных удовольствий на иностранный лад, я сказал:

– Да… Будьте так добры Женни.

– Вы… друг дома?

– Н-н-нет, не совсем. Я звоню по поручению Друга.

– Весьма сожалею, сеньор, но, скорее всего, вы ошиблись.

Так, так, так. Мой Неподражаемый Брат не только путается с секретаршей, но и робко постигает стихию публичных домов, где даже у девушки на телефоне филологическое образование и она говорит «весьма сожалею», так что собственно шлюхи, вероятно, были ни много ни мало, как отпрысками семьи Романовых. The First уже представлялся мне в роли Неподражаемого Гангстера в пальто из белой верблюжьей шерсти и сигарой с персональным вензелем.

Мне не хотелось оставлять работу недоделанной, и я заодно решил проверить телефон Вильяс. После пары гудков я услышал, что трубку сняли, но молчат.

– Добрый день, – сказал я. – Алло.

Никакой реакции. Повесив трубку, я снова набрал номер, решив, что ошибся, и к телефону снова подошли, по-прежнему не подавая никаких признаков жизни. И все же я попробовал и в третий раз – с тем же результатом. Наконец я решил прекратить телефонное расследование и включил компьютер. Подсоединившись к Интернету, я набрал название улицы Жауме Гильямет и настроился на поисковый режим.

Бездонный омут.

Я начал читать краткое сообщение Научного стоматологического общества, в котором утверждалось, что в настоящее время шестьдесят процентов живущих в Гранаде подростков страдают челюстно-лицевыми патологиями. Случай был интересен тем, что исследованные на данный предмет средневековые черепа давали скромную цифру в тринадцать процентов, и подобная разница наводила специалистов на мысль о том, что происходит что-то серьезное, хотя не уточнялось, только ли в Гранаде, на иудейско-христианском западе полуострова, или во всей Галактике. Потом я наткнулся на выставку, посвященную гистопатологическим аспектам восстановительных операций, проводимых при воспалении кончика языка, и сразу вслед за тем – на другую, посвященную используемому при подобных операциях оборудованию. Тут я начал подозревать, что человек по имени Жауме Гильямет – дантист; для начала отметим, что он подписывал документы в качестве Президента делегации исполнительного комитета корпорации одонтологов и стоматологов Испании, что за версту выдавало в нем дантиста, причем из дорогих. Но это было только начало: вскоре я узнал о существовании нескольких людей, носивших фамилию Гильямет и входивших в состав директората спортивного союза «Фигерес», фотографа надгробия Кики, пекущегося о сохранении художественного наследия Андорры, некоей Евы Марии Гильямет, которая на своем персональном интернетовском сайте уверяла, что ей нравятся романы Агаты Кристи, равно как и турпоходы и знакомства с интересными людьми (не такими, как она), и даже проведал о каком-то Сильвестре Гильямете, манхэттенском таксисте, который был как-то связан с Комиссией по деятельности таксомоторного парка Нью-Йорка, и его декларации прав пассажира – документе, в котором наверняка пассажиру предоставлялось полное право заставить водителя выключить радио на время поездки.