Легкие деньги - Джеймс Гриппандо Страница 41

– Я не помню ничего из этого.

– Это нормально. Так даже лучше.

– Нет, – оборвала она Грэм. – Это сводит меня с ума. Я ничего не могу понять. И никогда не пойму, если не вспомню, что было.

– Это была трагедия. Тебе не стоит возвращаться в прошлое.

– Ты действительно думаешь, что она убила себя?

Грэм сделала такое лицо, будто вопрос удивил ее:

– Да. Никто и не сомневался.

– Я всегда сомневалась.

– Тебе было восемь, Эми. Самоубийство – это не то, что могут понять маленькие девочки.

– Нет, дело не только в этом. Ты подумай, с чего маме стрелять в себя, если я дома?

– Поэтому она и привязала веревкой дверь в твою комнату. И полиция так думает. Она не хотела, чтобы ты вышла и нашла тело.

– Не годится твоя версия, Грэм! Мама поймала меня на чердаке за несколько месяцев до случившегося. Она прекрасно знала, что я могу выбраться из комнаты, если дверь закрыта. Она знала о потолочной панели в моей кладовой.

– Может, забыла. Она была не в себе.

– Но она никогда не думала и не говорила о самоубийстве!

– Да уж, восьмилетние девочки разбираются в этом!

– Я помню наш разговор перед ее смертью. Я попросила рассказать мне сказку. Она ответила, что слишком устала и расскажет сказку следующей ночью. Пообещала, что это будет лучшая история из всех, какие я слышала.

– Кто знает, что было у нее на уме?

– Вряд ли это нормально для женщины, собирающейся покончить с собой. Она даже не попрощалась, Грэм!

– Эми, ты не знаешь, что произошло после того, как она уложила тебя спать.

– Точно! Я не знаю, потому что больше ничего не помню из той ночи. Пытаюсь вспомнить. И знаешь, что происходит? У меня в голове появляются числа. М 57. Тебе известно, что это? Астрономическое обозначение Кольцевой туманности, умирающей звезды, на которую я смотрела в ту ночь. Пытаюсь сконцентрироваться на смерти матери, и все, что выдает мой набитый знаниями мозг, – это М 57, пятьдесят седьмой по счету объект в каталоге туманностей Чарльза Мессье! Это сводит меня с ума, Грэм. Вот посмотри на небо. Можно увидеть то место в созвездии Лиры, где находится Кольцевая туманность. Но саму туманность невооруженным глазом не заметишь. Мы смотрим прямо на М 57, но не видим ее! То же самое получается с причиной маминой смерти. Я смотрю прямо на нее, но не вижу.

Грэм заглянула в ее встревоженные глаза, затем обняла.

– Не твоя вина, что ты не помнишь. Иногда нам не удается понять все. И мы всю жизнь остаемся в неведении.

Эми вытерла слезу, появившуюся в уголке глаза. Она знала, что Грэм пытается утешить ее, но это не помогало. Больше всего на свете Эми боялась именно этого. Так никогда и не узнать, остаться в неведении.

Вместе они повернулись спиной к ночному небу и пошли в дом.

Во вторник ночью Райан позвонил в клинику и прослушал голосовую почту. Он отменил все приемы на неделю и направил пациентов в клинику Ламара. Но все-таки проверил, нет ли чего срочного. Первой была девяностолетняя Марджори Спайдер, она интересовалась, можно ли дать прописанное ей средство от кашля коту, который никак не мог отрыгнуть комочек шерсти. Райан покачал головой. Ох уж этот Пайдмонт-Спрингс! Люди могут позволить раку поедать их изнутри годами и даже не пошевелить пальцем для лечения, но стоит только коту заполучить несварение – и они обязательно позвонят доктору!

Пятое сообщение привлекло его внимание. Оно было от Лиз.

«Райан, звоню только из вежливости. Хотела, чтобы ты знал – мой адвокат решил взять с Брента показания под присягой. Повестку ему уже вручили, но я не хотела, чтобы кто-то из членов семьи давал показания без твоего ведома. Вот и позвонила. Береги себя».

Он закрыл глаза. Вежливость, черт побери! Да она позвонила только, чтобы позлорадствовать! Райан повесил трубку и набрал домашний номер Норма. Тот уже лег в постель – наполовину спал, наполовину досматривал ночные новости. Схватив трубку, он проворчал:

– Алло!

– Прости, что беспокою тебя дома, – сказал Райан.

Норм никак не мог проснуться и говорил, зевая.

– Да, съездил в Боулдер и сделал копии этих дурацких альбомов. Мне понадобится пара дней, чтобы пробить всех одноклассников твоего отца.

– Хорошо. Но я звоню не потому. Мне нужно с тобой поговорить.

– Секундочку, – тихо ответил Норм. Он скатился с кровати и пошел в ванную, чтобы не разбудить жену. – Что случилось?

– Адвокат Лиз собирается допросить Брента, моего зятя.

– Сегодня ночью? – иронично поинтересовался Норм.

– Нет, умник! Но повестку уже вручили. Мне придется поторопиться, если я хочу помешать этому.

– Что ему известно?

– Не все. Но достаточно.

– Введи меня в курс дела. Кто-нибудь еще, кроме тебя и твоей матери, знает о сейфе, о деньгах?

– Насколько мне известно, мама и я – единственные, кто знает о существовании сейфа в «Банко насиональ». Единственный, кто знает о трех миллионах долларов в «Банко дель Истмо», – это я. Но Саре известно о двух миллионах на чердаке. И Бренту тоже.

– Что известно Лиз?

– Трудно сказать. Она разговаривала с отцом за несколько недель до его смерти. Не помню, что она там говорила, но смысл такой: старик вроде как наобещал ей денег.

Норм сел на корзину для белья.

– Так вот они к чему клонят.

– К чему?

– Они попытаются доказать, что деньги – подарок твоего отца при жизни, а не наследство, которое передается после его смерти.

– А в чем разница? В смысле, для Лиз?

– Разница огромная! Если это наследство, Лиз не сможет присвоить денежки себе. Не имеет права. Но если подарок был сделан твоим отцом при жизни, тогда все в корне меняется. Особенно если она докажет, что Фрэнк действительно пообещал ей деньги.

– То есть она сможет их получить после развода?

– Ну, аргумент, прямо скажем, не веский.

Райан встал с кровати и заходил по комнате.

– Несколько недель назад я бы не поверил, что Лиз может на такое пойти. Но после разноса, который устроил мне ее адвокат, я могу поверить всему.

– Кто ее адвокат?

– Фил Джексон из Денвера.

– О Господи! Да он же настоящая акула!

– Ты знаешь его?

– Черт возьми, да! У него же собственный издатель, который кричит о его делах во всеуслышание! Рожа этого красавца сверкает на первых страницах юридических газет чуть ли не каждый день. Скользкий тип. И мне кажется, нечист на руку. Меня бы не удивило, если он и его рьяные сыщики замешаны в пропаже твоей сумки.