Строгая изоляция - Шон Блэк Страница 41

В левом боку сильно жгло. Она попыталась потрогать бок рукой, но руки не двигались. Уплотнения вокруг запястий и лодыжек подсказали, что она привязана.

Она не ослепла, это капюшон. И не парализована, просто связана. И, о чудо, она может слышать. Последние несколько недель, когда ее перевозили с одного места в другое, ей закрывали уши затычками, так что она различала не столько звуки, сколько вибрацию. Похоже, она в самолете. И кроме шума двигателей, слышит разговор охранников. Она узнала акцент по фильмам. Американцы. Говорят двое.

— Мужик, как хорошо оказаться дома.

— Сколько у тебя продлится стоянка?

— Может, неделю. Смотря, как пойдут дела. А у тебя?

— Примерно столько же. Скажу тебе по правде, я буду рад избавиться от них. Эти парни меня пугают.

— Расслабься. В них закачали столько лекарств, что слону хватит.

— А зачем их везут сюда?

— Не в курсе. Слышал что-то про суд.

— Хорошо. Надеюсь, их поджарят.

— Я бы просто всадил в них по пуле, чтобы сэкономить электричество.

«Гольфстрим» подрулил к концу посадочной полосы и повернул направо, к отдельно стоящему ангару в пятистах ярдах отсюда. Двери ангара были уже открыты, внутри виднелись не меньше дюжины мужчин и шесть внедорожников. Как и экипаж, все мужчины были в масках.

Самолет медленно заехал в ангар, огромные железные двери закрылись. Через несколько секунд на борту самолета открылся люк, и из него показался трап. Один из мужчин поднялся по нему и исчез в глубине самолета.

Только один из «пассажиров» был развязан. Женщина. Один из охранников достал пистолет и передал его напарнику. Он помог женщине слезть с каталки. Она попыталась удержаться на ногах и устояла скорее благодаря поддержке мужчины. Они спустились по грохочущему трапу, обнявшись, как любовники, выползающие из бара.

Женщина добралась до бетона и осела на колени.

— Она в порядке?

— Будьте осторожны, она может притворяться.

— Чувак, у тебя слишком развитое воображение.

— Ты читал досье этой сучки? Она прикончила больше народу, чем Бен Ладен.

— Да дерьмо все это. Не крал я мальчишку.

— Тогда, Коди, что ты там делал?

Фриск сидел за столом в комнате для допросов перед Коди Паркером и его назначенным судом адвокатом, латиноамериканкой лет тридцати, на третьем этаже Федерал Плаза.

— Я же сказал вам. Мне позвонили.

— Очень удобно. Кто?

— Не знаю. Сказали, знают, кто убил Грея Стоукса, и если я тоже хочу узнать, то должен там с ними встретиться.

— И что, они не назвались? Ты не узнал голос?

— Нет. Слушайте, если я украл этого мальчишку, тогда где деньги? Или вы уже запихали их в мой пикап?

— Так почему бы тебе не рассказать нам, где они?

— Кто-то меня подставил.

Фриск откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди и зевнул:

— Ну, давай дальше. Я готов рассмотреть все альтернативные версии.

— Это та корпорация. Они следили за мной, чтобы рассчитаться.

Фриск рассмеялся. Непрофессионально, но он не смог удержаться.

— Они организовали похищение сына одного из своих сотрудников для того, чтобы отомстить тебе лично? Ладно, это, определенно, интересная версия. Но в ней отсутствует мотив. Почему именно тебе?

— Что значит, «почему именно тебе»? Я выступал против них. И почему это вы не пытаетесь поймать того, кто убил мою маму?

— Потому что у нас нет никаких доказательств того, что она умерла неестественной смертью. Однако это подводит нас к другому событию. Эксгумации тела Элеонор ван Стратен. Ты говорил об этом, когда сказал «выступал против них»?

Коди уставился в потолок:

— Не знаю, о чем вы.

— За исключением того, что мы обнаружили на твоих ботинках землю, которая в точности совпадает с землей из могилы Элеонор ван Стратен.

Коди сжал челюсти и мельком взглянул на своего адвоката.

— ОК, я это сделал.

— Наконец-то, — заметил Фриск. — Кто еще был с тобой?

— Я был один.

— Достать тело, даже сухонькой старушки, работа для двоих. Минимум.

— Я же сказал вам, что был один.

— А как же твой друг, который взорвал машину, чтобы избавиться от экспертизы?

— Это же бред какой-то — я хочу спрятать все следы и при этом сижу в машине напротив мальчишки?

— Ну, ты же должен признать, что был там. Никто ведь не телепортировал тебя туда или еще что.

— Я был там. И сказал почему. Если не верите мне, проверьте записи телефонных разговоров дома.

— Мы уже проверили.

— И что?

— Тебе действительно звонили.

— Значит, я говорю правду.

— Записи ничего не говорят о содержании разговора. И если уж зашла речь о правде, то сколько раз тебя спрашивали о миссис ван Стратен?

— Ну… точно не помню.

— Трижды. И все три раза ты отрицал свою причастность. Так что позволь мне проявить некоторое недоверие, когда речь заходит о честности.

Коди воздел руки к небу:

— И что теперь будет?

— Тебе предъявят обвинение. Потом ты предстанешь перед судом. У тебя будет достаточно времени подумать, хочешь ты или нет признать себя виновным.

— Вы это на меня не повесите. И ни на кого из движения.

— Думаешь? — Фриск встал и подошел к ящику в углу комнаты. Он снял крышку и достал прозрачный пластиковый пакет для улик. Внутри был фотоальбом с красным корешком и простой серой обложкой. Фриск положил пакет на стол.

— Давай любуйся.

Коди осторожно открыл пакет и засунул в него руку, будто ожидая, что оттуда кто-то выпрыгнет и укусит его.

— Это мое. И что?

— О, мы знаем, что это твое. Там все страницы покрыты твоими отпечатками.

— Тогда зачем спрашивать?

— Эта штука была вместе с Джошем Халмом, когда мы его нашли. Кто-то обронил его на месте передачи. И на всем альбоме твои отпечатки, вперемешку с отпечатками Джоша Халма.

— У меня украли кучу всякого барахла, — категорично заявил Коди.

— Ты сообщал о краже?

— Нет, — ответил Коди, помотав головой.

— Джош Халм рассказал нам, что этот альбом находился в комнате, в которой его держали после похищения.

Фриск протянул руку и раскрыл альбом на случайной странице. Глаза были большими, карими и хорошо знакомыми Фриску и Коди. Как и обнаженная плоть на макушке собачьей головы.