Изолятор - Джошуа Спэньол Страница 44

Я снова изобразил улыбку.

Глэдис с явной неохотой вошла в офис и тяжело опустилась на стул.

Она была высокая, возможно, пять футов одиннадцать дюймов, а потому сильно сутулилась. Я бы дал ей лет двадцать семь – двадцать восемь. Темные волосы, голубые глаза – довольно симпатичная. Если бы не сутулость и не тупое выражение лица, была бы по-настоящему привлекательна. Вполне можно понять интерес Дугласа Бьюкенена.

Я взглянул на Розалинду, надеясь, что она поймет намек и уйдет. Однако этого не случилось.

– Вы не возражаете, если я останусь? – поинтересовалась она.

– Возражаю.

Брук не выдержала и вмешалась:

– Наш опыт показывает, что подобные интервью оказываются более эффективными, если проходят без свидетелей. Если вдруг возникнут проблемы, мы тотчас обратимся к вам за помощью, сестра Лопес.

Розалинда секунду помедлила, но все-таки встала.

– Если понадоблюсь, я – напротив, в гостиной.

Молодец, Брук!

Я повернулся к Глэдис и внимательно на нее посмотрел. Она опустила голову и тяжело вздохнула. И наконец я понял, что именно мне показалось странным в ее поведении в тот момент, когда она вошла в комнату: медленные, печальные движения, хмурое выражение лица. За годы учебы и работы я насмотрелся много чего в этом роде. Женщина явно страдала депрессией.

Глэдис Томас снова вздохнула. Господи, да она просто несчастна.

В этот миг она взглянула на меня, и наши глаза встретились.

– Вы чем-то расстроены, Глэдис? – поинтересовался я.

– А? Нет.

– Вы кажетесь расстроенной.

Она покачала головой:

– Нет.

Я начал чертить в блокноте – просто так – беспорядочные линии, чтобы сделать вид, будто пишу. Глэдис явно следила за движениями моей руки.

– Знаете, если что-то в вашей жизни не так, вы вполне можете с нами поделиться. Мы врачи и только помогаем людям.

Глэдис ничего не ответила, нахмурилась и отвела взгляд. Брук тоже нахмурилась, но по другой причине. Немного помолчав, она наконец произнесла:

– Это правда, милая, вы можете поделиться с нами всеми своими неприятностями.

Глэдис упорно изучала собственные ноги.

Церемония слишком затянулась, поэтому я решил, что пора приступать к делу.

– Ну хорошо, Глэдис. У вас есть телефон? Сотовый, который вы всегда носите с собой?

Не поднимая глаз, она ответила:

– Нет.

Я снова повторил:

– Вот такой телефон у вас есть? – и вытащил из кармана свой.

Глэдис отрицательно покачала головой.

– А вы не знаете человека по имени Дуглас Бьюкенен?

Она быстро взглянула на меня, потом снова опустила глаза.

– Дуглас Бьюкенен, – повторил я.

– Я его не знаю.

– А мне кажется, вы должны знать Дугласа.

– Нет, не знаю.

– Вы оставили ему сообщение, на его сотовом.

Она заплакала.

– Глэдис, откуда вы знаете Дугласа?

Она не отвечала – плакала.

– Глэдис, кто такой Кейси?

Она отвернулась от меня и попыталась подтянуть коленки на стул. Стул оказался слишком маленьким, и ноги постоянно сползали, а она снова их поджимала.

– Так кто же такой Кейси?

Я быстро взглянул на Брук, и она, тоже взглядом, недвусмысленно мне ответила. Мы явно думали об одном: эта девушка многое скрывает.

Я спросил снова, на сей раз еще более настойчиво:

– Так кто же такой Кейси?

Глэдис быстро подняла на меня глаза, а потом снова уставилась в пол.

– Глэдис, все в порядке. Не бойтесь, смотрите на меня. Кейси и Дуглас Бьюкенен – один человек?

Молчание.

– Вы когда-нибудь бывали в Балтиморе? Это город на Восточном побережье. Вы когда-нибудь там были?

Молчание.

Я открыл папку и достал фотографию Дугласа Бьюкенена – большое черно-белое изображение, которое, скорее всего, представляло собой копию копии чего-то, что полицейские там, в Балтиморе, каким-то образом изъяли из документов доктора Джефферсона. Встал и, подойдя к Глэдис, протянул ей фотографию.

– Вам знаком этот человек?

Она мгновение неподвижно смотрела на изображение, потом резким движением выхватила его из моих рук. Быстро провела пальцами по гладкой бумаге.

– Это Дуглас, – медленно произнес я. – Вы его знаете, так ведь?

Глэдис уже успела прийти в себя и снова начала отпираться:

– Нет, я его не знаю.

Но фотографию не отдавала.

– Он мертв. Вот этот человек мертв.

Для Глэдис Томас эти слова прозвучали как взрыв бомбы. Она словно окаменела. Рот безвольно раскрылся, и лишь нижняя губа как-то странно подрагивала.

– Он умер два дня назад. – Я подождал, пока до нее дойдет новая информация, и повторил: – Он мертв. Вы знаете, что такое мертвый? Его нет. Он уже никогда не вернется.

Мне кажется, Глэдис меня даже и не слушала: она просто сидела с открытым ртом.

Брук тронула меня за руку.

– Доктор Маккормик…

Я снова произнес то же самое:

– Он умер, Глэдис.

Наконец через несколько секунд что-то в ее взгляде словно переключилось, она поднесла фотографию к губам и зарыдала.

– Нет!

– Да.

Брук осуждающе посмотрела на меня.

Я позволил Глэдис немного порыдать, а потом продолжил наступление.

– Ему причинили большое зло, и мы хотим найти того, кто это сделал, – принялся объяснять я. – И нам очень нужна ваша помощь.

Однако мой голос утонул в причитаниях.

Слезы и сопли текли по лицу Глэдис и на прижатую к груди фотографию.

– Я люблю тебя, – несколько раз повторила она сквозь рыдания. – Кейси, Кейси, Кейси!

Опустив глаза, я ждал, пока рыдания хоть немного утихнут. Не тут-то было. Брук встала и обняла Глэдис, а та словно погрузилась в эти объятия. Рыдания перешли в вой.

– Ш-ш-ш, – попыталась унять ее Брук.

Не выпуская из руки фотографию, Глэдис тоже обняла Брук. Растроганный, я наблюдал за этим проявлением женской солидарности, над которой не властен даже коэффициент умственного развития. Глэдис завыла во весь голос.

Дверь резко распахнулась, и на пороге показалась медсестра.

– О Господи! – в ужасе воскликнула она. – Что здесь происходит?