Обстоятельства гибели - Патрисия Корнуэлл Страница 46

Почти ничего, не считая ощущения, что он избавился от меня, быть может, избавился от всех нас. Сейчас, я чувствую, он оставил позади больше, чем когда-либо раньше. Я в этом уверена, хотя и не знаю почему. Конечно, его личные вещи все еще здесь: непромокаемый костюм на крючке, неопреновые «болотники», мешок со снаряжением ныряльщика и чемоданчик для выездов в шкафу, коллекция полицейских блях и полицейских и военных значков. Я помню, как помогала ему переезжать в этот кабинет. Я даже помогала расставить мебель, и мы оба ворчали и смеялись, потом опять ворчали, передвигая письменный стол, потом стол для совещаний, а потом двигая их еще и еще.

— Что это, Лорел и Харди? [37]— пошутил он. — В следующий раз ты будешь толкать вверх по лестнице мула?

— У тебя нет мула.

— Подумываю купить лошадь, — сказал он, когда мы взялись переносить стулья, которые только что перенесли. — Примерно в миле от дома есть конеферма. Я мог бы держать там лошадь, быть может, ездить на ней на работу, на вызовы.

— Я внесу это в трудовой договор. Никаких лошадей.

Мы шутили и поддразнивали друг друга, и он так хорошо выглядел в тот день — бодрый и оптимистичный, с буграми мышц под короткими рукавами формы. Цветущий, великолепно сложенный, лицо все еще по-мальчишески красиво, русые волосы растрепаны, симпатичная небритость. Он был сексуальным и забавным, и я помню, как перешептывались и хихикали сотрудницы, проходя мимо его открытой двери и стараясь при каждой возможности поглазеть на него. Филдинг, казалось, был так счастлив, что он здесь, со мной, и я помню, как мы вместе вспоминали наши прежние дни и расставляли фотографии — фотографии, которых теперь нет.

На их месте те, которых я не припоминаю. На снимках, развешанных на стенах и расставленных на полках, он в официальных позах рядом с политиками и военным начальством, на одном — с генералом Бриггсом и даже с капитаном Аваллон, вероятно, с той экскурсии, на которую ее водил. Здесь Филдинг выглядит скованным и скучающим. На фотографии, где он в белом кимоно наносит удар ногой по воображаемому врагу, — злым. Лицо красное и полное ненависти. Разглядывая недавние семейные снимки, я прихожу к выводу, что и на них он не слишком довольный, даже когда обнимает двух своих девочек или жену Лауру, хрупкую блондинку, чья красота со временем блекнет и увядает, словно тяжкие испытания накладывают отпечаток на ее внешность, прорезая морщины и борозды на некогда прелестном, гладком лице.

Она для него номер три, и я, просматривая запечатленные моменты в хронологическом порядке, могу проследить его нравственный и физический упадок. На первых, когда он только женился, мой заместитель энергичный, без малейших признаков высыпаний или преждевременных залысин. Я задерживаюсь, чтобы полюбоваться им — потрясающий мужчина, с крепким торсом, в спортивных шортах, моющий свой «мустанг-67» вишневого цвета. А вот снимки, сделанные прошлой осенью. Тут у него уже жирок на талии, кожа в красных пятнах, волосы зачесаны назад и смазаны гелем, чтобы скрыть залысины. На состязании по боевым искусствам, всего месяц назад, он, в форме грандмастера и с черным поясом, не кажется ни физически здоровым, ни душевно уравновешенным. Это уже не тот человек, который находит радость в прекрасной форме или технике. И не тот, кто почитает и уважает других людей и умеет владеть собой. Потрепанный. Слегка неуравновешенный. И совершенно несчастный.

Почему? Я задаю безмолвный вопрос той старой фотографии с машиной, где он такой потрясающе красивый, такой беззаботный и энергичный, мужчина, в которого легко влюбиться, кому не страшно вверить руководство, кому можно доверить даже свою жизнь. Что изменилось? Что сделало тебя таким несчастным? Что на этот раз? Он терпеть не может работать на меня. То же было и в прошлый раз, в Уотертауне, где он долго не задержался. Теперь все повторяется в ЦСЭ, где, по всей видимости, ситуация только обострилась. Перемены к худшему начались летом, когда мы наконец стали заниматься уголовными делами. Но тогда меня даже не было в Массачусетсе, я всего лишь приезжала на один уик-энд в День труда [38]. В чем я виновата? Получается, во всем. Я всегда винила себя за неудачи и промахи Филдинга, а их у него столько, что и не сосчитать.

Я его поднимаю, а он опять падает, только каждый раз ударяется все сильнее. Каждый раз все страшнее, все кровавее. Снова и снова. Как ребенок, который не мог ходить, а я никак не признавала этого, пока он не покалечился окончательно и бесповоротно. Драма с предсказуемым концом — так охарактеризовал происходящее Бентон. Филдингу не следовало становиться патологоанатомом, а из-за меня он им стал. Ему бы лучше вообще не встречаться со мной той весной 1988-го, когда он еще толком не знал, чего хочет в жизни, а я сказала, что знаю. Давай я тебе покажу. Давай я тебя научу. Если бы он не приехал в Ричмонд, если бы не столкнулся со мной случайно, то мог бы выбрать жизненный путь, который вполне бы его устроил. У него была бы своя карьера, своя жизнь, ему бы не пришлось вечно находиться при мне.

В том-то и проблема, что его жизнь проходит в исключительно деструктивном окружении, что все его старания обречены, а когда терпеть уже невозможно, он снова срывается, ищет себе оправдания и вспоминает, что таким, какой он есть, его сделала я. В его несчастной, горькой жизни я — нечто огромное и темное, как билборд. На все срывы и кризисы у него один ответ. Он исчезает. В один прекрасный день Джек Филдинг просто пропадает, а то, что остается после него, ужасно и отвратительно. Дела, с которыми он не справился. Дела, до которых у него не дошли руки. Записки, демонстрирующие отсутствие контроля с его стороны и опасную ошибочность принимаемых решений. Голосовые сообщения обиженных и недовольных, которые он не стер умышленно, с тем расчетом, чтобы их услышала я.

Я сажусь в его кресло и начинаю выдвигать ящики стола. Долго рыться не приходится.

Папка без ярлычка, никак не обозначенная. В ней четыре листка, отпечатанные 8 февраля, то есть вчера утром, в восемь ноль три. Речь, взятая с веб-сайта КИОСа, Королевского института объединенных служб. И чем же мог заинтересовать Филдинга Британский исследовательский центр с вековой историей и отделениями, разбросанными по всему миру, занимающийся в том числе и передовыми разработками в сфере национальной и международной безопасности? Доклад представлен Расселом Брауном, теневым министром обороны, и в нем изложены его взгляды по военным вопросам. Я пропускаю не блещущие оригинальностью комментарии этого консерватора насчет того, что Соединенное Королевство отнюдь не обязательно будет исполнять роль союзника и что война может иметь катастрофические последствия. Далее член парламента позволяет себе замечания, в которых едва ли не напрямую обвиняет Соединенные Штаты в том, что они организовали неоправданное вторжение в Ирак и втянули в войну Соединенное Королевство.