Последнее правило - Джоди Пиколт Страница 46

1. Убирать за собой.

2. Говорить правду.

Относительно смерти Джесс: я не нарушил ни одного.

Представьте, что неожиданно вы вместо Америки окажетесь в Англии. Тут же «bloody» — «убийственный» — станет ругательством, а не описанием места совершения преступления. «Pissed» будет означать не «злой», а просто «пьяный». «Dear» — «дорогостоящий», а не «любимый». «Potty» — «слегка помешанный», а не «горшок»; «public school» («государственная школа») окажется «частной школой», a «fancy» («фантазия») — глаголом.

Если вы окажетесь в Великобритании, а сами будете, скажем, корейцем или португальцем, такое замешательство объяснимо. В конечном счете, язык вам не родной. Но если вы американец, формально английский — ваш родной. Поэтому разговоры, лишенные смысла, ставят вас в тупик, и вы просите собеседников повторять фразы еще и еще раз в надежде, что в конечном итоге незнакомые слова станут понятны.

Вот так и с синдромом Аспергера. Мне приходится усердно работать над тем, что для других людей кажется естественным, потому что я всего лишь турист в окружающем мире.

А это путешествие с билетом в один конец.

Я никогда не забуду о Джесс следующее:

1. На Рождество она подарила мне малахит размером с настоящее куриное яйцо и такой же по форме.

2. Она единственный знакомый мне человек, родившийся в Огайо.

3. В помещении и на улице ее волосы выглядели по-разному. Когда светило солнце, они не такие желтые и больше были похожи на пламя.

4. Она познакомила меня с «Принцессой-невестой» — величайшим фильмом в истории человечества.

5. Ее почтовый ящик в университете имел номер 5995.

6. Она теряла сознание от вида крови, тем не менее пришла этой осенью на мою презентацию на урок физики, когда я рассказывал о характере брызг, и слушала, повернувшись спиной к экрану компьютера.

7. Несмотря на то что бывали времена, когда она, скорее всего, уставала от моей болтовни, она никогда, ни разу не попросила меня замолчать.

Я первый, кто признается, что не понимает по-настоящему, что такое любовь. Как можно любить новую стрижку, свою работу, любить девушку — любить все и сразу? Понятно, что одно слово не может означать одно и то же в разных ситуациях, именно поэтому я так и не смог своей логикой постигнуть его смысл.

Честно признаться, физическая сторона любви страшит меня. Когда ты болезненно чувствителен ко всему, что касается твоей кожи, к людям, которые стоят настолько близко, так что могут до тебя дотронуться, сексуальные отношения — не тот опыт, который хочется изведать.

Я упоминаю об этом, чтобы подчеркнуть последнее, что запомню о Джесс:

8. Я мог бы ее полюбить. Возможно, уже полюбил.

Если бы я решил снимать научно-фантастический телевизионный сериал, он был бы посвящен эмпату — человеку, который способен видеть ауры людей, их эмоции, одним прикосновением ощутить то, что чувствуют другие. Как было бы просто: взглянуть на счастливого человека, прикоснуться к его руке и внезапно исполниться той же радости, которая бьет из него ключом, а не мучиться оттого, что неверно истолковал его поступки и реакцию.

Все, кто плачет в кино, — скрытые эмпаты. Происходящее на экране просачивается в зал, оно реально настолько, что может разбудить чувства. Как еще объяснить, что вы смеетесь над шутками и бурным весельем двух актеров, которые за кадром терпеть друг друга не могут? Или плачете над умершим актером, который, когда выключат камеру, отряхнет с себя пыль и схватит бутерброд, чтобы перекусить?

Когда я смотрю фильм, все немного по-другому. Каждая сцена в моем воображении становится каталожной карточкой возможного развития событий. «Если когда-нибудь придется спорить с женщиной, постарайся ее поцеловать, чтобы сломить сопротивление. Если оказался в самой гуще сражения и твоего товарища подстрелили, дружба обязывает тебя вернуться назад, под пули и вытащить его. Если хочешь быть „гвоздем“ вечеринки, нарядись в тогу».

Позже, когда я оказываюсь в необычной ситуации, я роюсь в своих карточках киношных сцен и мимики актеров и тут же знаю, как правильно себя повести.

Между прочим, в кино я никогда не плачу.

Однажды я рассказал Джесс все, что знал о собаках.

1. Они произошли от небольших млекопитающих, названных миацидами, — примитивных хищников, живших на деревьях 40 миллионов лет назад.

2. Их впервые одомашнили пещерные люди эпохи палеолита.

3. Собаки всех пород имеют 321 кость и 42 постоянных зуба.

4. Все далматинцы появляются на свет белыми.

5. Собаки сворачиваются клубком, прежде чем лечь, потому что, будучи еще дикими, они таким образом приминали длинную траву, устраивая на ней ложе.

6. Около одного миллиона собак стали главными наследниками в завещаниях своих хозяев.

7. Собаки потеют через подушечки на лапах.

8. Ученые обнаружили, что собаки могут учуять детей-аутистов.

«Ты все придумал», — сказала она.

«Нет. Это правда».

«Тогда почему у тебя нет собаки?»

На этот вопрос существовало множество ответов. Я на самом деле не знал, с какого начать. Во-первых, моя мама сказала, что человек, который забывает дважды в день чистить зубы, не обладает достаточной силой духа, чтобы ухаживать за другим живым существом. Во-вторых, у моего брата аллергия на всех, у кого растет шерсть. Именно поэтому собаки, которые стали моей страстью после динозавров и до того, как я увлекся криминалистикой, впали в немилость.

Правда в том, что по-настоящему я никогда и не хотел иметь собаку. Собаки похожи на детей в школе, которых я терпеть не могу: тех, что ошиваются повсюду, а потом уходят, когда понимают, что не получат желаемого от разговора. Они ходят стаями. Они ластятся к тебе, и ты думаешь, что ты им нравишься. Но вся причина в том, что твои пальцы все еще пахнут бутербродом с индейкой.

С другой стороны, я считаю, что у кошек синдром Аспергера.

Как и я, они очень умные.

И, как и я, временами они хотят, чтобы их оставили в покое.

Я оставляю Марка Макгуайра на несколько минут покопаться в собственной совести, беру в комнате отдыха чашечку кофе и проверяю голосовую почту. У меня три сообщения. Первое от моей бывшей жены, которая напоминает о том, что завтра у Саши в школе День открытых дверей — мероприятие, которое, судя по развивающимся событиям, я опять буду вынужден пропустить. Второе от моего стоматолога, он подтвердил предварительную договоренность. А третье от Эммы Хант.

— Эмма, — перезваниваю я ей. — Чем могу помочь?

— Я… я видела, что вы нашли Джесс. — У нее сиплый, полный слез голос.