Лишняя душа - Брижит Обер Страница 47

Кровью или краской?

Нет, при двадцатилетнем стаже работы ты ведь в состоянии понять, что это кровь! Значит, задачка с Равье все еще остается.

А он, вероятно, просто ранился, работая. Как трудно произнести «ранился работая», ранился работая, рабился… Хватит забивать голову этим Равье. У него же, конечно, тоже железное алиби.

На ковре остаются бедняга Мадзоли, половина больницы и распрекрасный доктор Симон.

– Ибо, ваша честь, почему мы должны исключать Симона? – произношу я напыщенным тоном, мысленно облекаясь в черную мантию адвоката.

– Потому что ничто не говорит о преступности его действий, – отвечает мне ваша честь, которого я представляю себе в образе старого строгого лорда в седом парике с буклями.

– О'кей, но ничто не говорит о вашей невиновности только потому, что вы не выглядите виноватым, – продолжаю я настаивать, сопровождая свои слова красивым жестом руки.

– О'кей, но, честно говоря, кровь Натали и глаз Мелани, найденные в машине Мадзоли, это более серьезные улики, чем простые предположения, – возражает мне ваша честь, переходя в наступление.

– Возражение, ваша честь! Я подозреваю здесь некую инсценировку.

– Так опровергните ее, мэтр! Скажите, как можно без ключей открыть багажник?

Когда не знаешь, что сказать, лучше всего отвечать вопросом на вопрос:

– А почему Равье, если он просто поранился этой проклятой дрелью, спрятал ее, я повторяю, спрятал ее у мадемуазель Эльвиры?

Ну что, ваша честь, теперь-то ты заткнешься! А действительно, почему?

Вернем Равье в список подозреваемых.

Медленно сажусь, удерживая дрожащей рукой мою драгоценную нить рассуждений. Чувствую, что мигрень возвращается. Нужно принять пару таблеток. И глоточек коньяку.

Два, поскольку таблеток две. Коньяк приятно обжигает горло… Меня гнетет тишина, но я не решаюсь включить музыку. Мой маленький приемник с наушниками! Он на низком столике из «Икеа». Вот оно, мое радио, уютно умостилось среди диванных подушек.

«Бывает, наши мечты разбиваются, бывает, наши желания сбываются», – поет мне голос молодой женщины.

А бывает, что все разбивается, ничто не сбывается, и падаем «лицом об землю, лицом в море», без надежды на возвращение, без надежды на отдых, как эти три похороненные женщины.

Ну-ка, встряхнись, Эльвира, глотни еще коньячку, это улучшает настроение. Пока по радио идет прогноз погоды и дурацкие игры, я приглушаю звук и глубоко дышу, пытаясь освободиться от всяких мыслей. Вдох, выдох – почувствовать, как жизненные силы наполняют все тело. Мне трудно дышать. «Расслабьтесь», – твердят нам глянцевые журналы. Ну да, очень легко. Достаточно это произнести. Как будто мы сами этого не хотим. Не хотим похудеть (просто ешьте поменьше), не хотим быть активными (просто двигайтесь побольше), не хотим найти взаимопонимание с близкими (просто проконсультируйтесь у психолога), не хотим бросить курить (здесь нужно просто услышать в себе «щелк»! А потом – пластырь, и готово), не хотим не болеть раком (ну, просто не курить, или чтобы твоя мать не была больна раком, или выявить его вовремя – даже если не ясно, что это может нам дать, – или не дышать автомобильными выхлопами, и т. д. и т. п., список столь же длинный, как и история развития промышленности), не хотим оставаться незамужними (просто перестаньте ждать сказочного принца или просто вообще перестаньте ждать), короче говоря, не хотим быть человеческими существами, требующими внимания, нежности и любви.

Жаль, что эта речь ничего не проясняет. Почему я не могу согласиться с тем, что Мадзоли действительно виноват?

Почему я упорствую в поисках убийцы среди самого близкого моего окружения?

Неужели у меня острая форма синдрома жертвы?

Вопросов много, а коньяку мало. А главное, еще и этот Рэй сюда нагрянул!

Окно. Машина. Да почему же он не уезжает? Могу ведь я не хотеть его видеть! Я очень злюсь, когда меня принуждают. Возможно, я и упряма, как ослица, но терпеть не могу, когда меня принуждают.

О-ля-ля, голова разрывается! Такое впечатление, что казаки, обутые в «казаки», наполненные коньяком, танцуют «казачок» прямо у меня в голове. Надо бы немного поспать. Обычно это успокаивает казаков.

И вдруг меня поражает мысль: ведь Рэй-Антони не может уехать без прав. Как только он заметит, что потерял их, так сразу вернется сюда. А если я подсуну их под входную дверь дома? Там их могут украсть. Я такая добрая, что отнесу их Стивену, пусть вернет их ему.

Стивен не подходит к телефону, должно быть, он ушел, а я и не слышала. Подсуну права ему под дверь.

Взбираюсь по лестнице на четвереньках. Вежливо тихонько стучу в дверь, на случай, если он вдруг… Никто не отвечает, прислушиваюсь: кажется, кто-то бормочет. Приглушенные отдельные звуки, может быть, это включенное радио. Немного выжидаю. Что-то стукнуло, наверняка плохо закрытое окно. Ладно, ясно, что его нет дома. Подсовываю права и спускаюсь.

Ой-ой-ой! Забыла вложить чеки в бумажник. Да ладно, они не нужны ему, брошу их в мусор.

А если они ему нужны для отчета по служебным тратам?

Ну, это уж не твои проблемы, моя дорогая, не забывай, что этот тип – просто подлец! Озабоченный бабник, вот и все.

Возлюбленный.

Мой возлюбленный.

Ну-ка, снова наверх. К счастью, один из пластиковых уголков торчит снаружи, тяну за него. Ничего не выходит. Снова тяну. Не поддается. За что-то зацепилось. Мое особое везение. Окно все стучит.

Или дверь, похоже на дверь, стук, словно кто-то бьет ногой по полу. Подталкиваю чеки под дверь. Возвращаюсь в свои пенаты.

Ну вот, опять! Я же не оставила Стивену записки, чтобы объяснить, что это бумаги Рэя-Антони. Ведь Стивен не знает, что Рэя на самом деле зовут Антони Ламарк, и он будет ломать себе голову, чьи это права! Написать коротенькое объяснение. Только все это довольно запутанно. «Стивен, пластиковый бумажник и чеки принадлежат тому типу, который недавно искал меня, спасибо, что вернете их ему, если он вновь появится, он потерял их на лестнице, и еще раз спасибо за ваше успешное вмешательство». Никогда не мешает немного польстить. Ну а кроме того, перед ордами варваров он действительно оказался решительным, этот Стивен Грозный.

Я все думаю, куда же мог пойти Рэй-Антони. Гуляет по кварталу? В такой-то холод? Прогуливается по торговому центру? Пытается разыскать меня в больнице? Да, это более вероятно. Он мог подумать, что я сегодня работаю, и отправился туда.

Во всяком случае, ясно, что он не дежурит под дверью, оттуда не слышно ни звука, и он ничем не проявил себя, когда я поднималась к Стивену. Итак, я иду еще раз, чтобы отнести записку, и конечно, опять крадучись.

Осторожно стучу. Все так же никто не отвечает. Радио больше не слышно, и дверь уже не стучит. Снова хватаюсь за торчащий уголок и резко дергаю. На этот раз он поддается, потом вдруг останавливается, зацепившись уголком за раму двери. Дело не в том, что я упряма, но… Я наклоняюсь еще больше, чтобы посмотреть, что там держит под дверью.