Зимняя жертва - Монс Каллентофт Страница 47

— Может кто-нибудь подтвердить это? — спрашивает Малин.

— Да, мы, — отвечает Иоаким Свенссон.

— А кто-нибудь еще?

— Это нужно?

«Подростки, — думает Малин. — Один шаг от высокомерия до страха. Опасное сочетание грандиозного самомнения и неуверенности в себе. Что бы подумала Туве об этой парочке? Джентльмены совершенно не в стиле Джейн Остин».

— Послушай ты, маленький зазнайка, — говорит Малин. — Произошло убийство. Ты понял? Это вам не кошек мучить. Здесь потребуется подтверждение, подумай об этом. Что вы смотрели?

— «Королей Догтауна», — отвечают оба в один голос.

— Классный фильм, — продолжает Йимми Кальмвик. — Про таких же крутых парней, как мы.

Иоаким Свенссон усмехается.

— Мы никогда не мучили кошек, если вы так думаете.

Малин оборачивается. Там, снаружи, как ни в чем не бывало работают токарные и шлифовальные станки, пилы. Кто-то лихорадочно вбивает гвоздь в нечто похожее на ящик. Она снова поворачивается к мальчикам.

— Вы когда-нибудь стреляли в окно квартиры Бенгта Андерссона?

— Мы? Стреляли? Откуда нам взять оружие?

Невинные ягнята.

— Вы интересуетесь Асатру? — спрашивает Зак.

У обоих недоумевающий вид — глупый или виноватый, понять невозможно.

— Интересуемся… чем?

— Асатру.

— Это что за черт? — спрашивает Йимми Кальмвик. — От английского asses? [41]Да, это интересно.

Не доросли до мужских штанов, а уже законченные свиньи, наглые, буйные. Насколько они опасны?

— Мучили кошек? Так это он проболтался, Уннинг, — догадывается Йимми Кальмвик. — Маленький поганец. Не может держать язык за зубами.

Зак приближается к нему, глядя в глаза пристально, как змея. Малин знает, как он делает это. Она слышит его голос, хриплый, холодный, как лед, как вечер, как ночь, что опускается сейчас за окнами мастерской.

— Если вы тронете Фредрика Уннинга, я лично заставлю вас съесть ваши собственные тушеные потроха. Вместе с испражнениями и всем прочим. Так и знайте.

«Да, она переночует здесь».

Сообщение от Янне пришло в двадцать пятнадцать. Усталая Малин едет домой после тренировки в спортзале полицейского участка. Нужно было слегка прочистить мозги, слишком много дерьма за один день она перевидала.

На обратном пути после разговора с «крутыми парнями» из Юнгсбру она еще раз коротко подводила для себя итоги.

Бенгт Андерссон подвергался издевательствам и преследованиям, вероятно, не только со стороны истекающих тестостероном озлобленных юнцов. Завтра мы допросим их родителей. Посмотрим, что нам это даст. Собственно говоря, сейчас нет никаких оснований для задержания подростков. Что касается оскорблений Бенгта Андерссона, в которых они сознались, это дело закрыто и прекращено с его смертью. Но что, если были и другие шалости?

Выстрел в окно гостиной.

Чокнутые язычники там, на равнине. Убийство слишком похоже на ритуал.

И семейство Мюрвалль — как огромная тень, накрывшая все расследование.

И оружие в сейфе.

Мария Мюрвалль, бессловесная, изнасилованная. Кем? Бенгтом?

В ответ на этот вопрос Малин хочется сказать «нет». Но она знает: ни одну из дверей не следует закрывать раньше времени. Вместо этого она пытается охватить взглядом необозримое. Прислушивается к разным голосам. Кто еще выйдет из мрака?

«Да…»

Она смотрит на первое слово в сообщении.

На несколько мгновений отрывает взгляд от дороги.

Да.

Однажды мы сказали это слово друг другу, Янне, но мы не видели того, что нам предстоит. Какими же самоуверенными мы тогда были!

Поставив машину на парковку, Малин спешит в квартиру. Поджаривает себе пару яиц, опускается на диван и включает телевизор. Она останавливается на программе, в которой какие-то психически неуравновешенные американцы соревнуются в конструировании самого красивого и удобного мопеда. Программа поднимает ей настроение, и через несколько рекламных пауз она понимает почему.

Янне мог бы находиться среди этих американцев! Как был бы он счастлив, оторвавшись от будней, от всех воспоминаний, предаться тому, что в действительности составляет его единственную страсть.

Малин смотрит на бутылку текилы на столе.

Как это сюда попало?

Это ты поставила, Малин, как только убрала со стола тарелку с остатками яичницы.

Жидкость янтарного цвета.

Не выпить ли немного?

Нет.

Программа о мотоциклах закончилась.

В дверь звонят. Первое, что приходит в голову Малин, — это Даниэль Хёгфельдт, перешедший все границы и явившийся к ней без предупреждения, как будто их отношения узаконены официально.

Вряд ли это Даниэль. Но возможно.

Малин идет в прихожую и открывает дверь, не взглянув в глазок.

— Даниэль, черт тебя…

Нет.

Это не Даниэль.

Это мужчина с темно-синими глазами, пропахший машинным маслом, жиром, потом и лосьоном для бритья. Его глаза горят. Они кричат, почти в ярости глядя на нее.

Он стоит напротив двери. Малин смотрит на него, и что она видит? Злобу, отчаяние, бешенство? Он невероятно велик, намного больше, чем казался тогда, на кухне. Какого дьявола он тут делает? Зак, ты должен быть сейчас здесь. Или он хочет войти?

Внутри все сжимается от ужаса, а через доли секунды начинает незаметно трястись. Его глаза. Дверь надо закрыть, он настроен решительно.

Она пытается захлопнуть дверь — но нет. Огромный черный сапог мешает. Проклятый сапог! Она бьет его, пинает, топчется на нем, но это причиняет боль только ей самой. Потому что он словно стальной, а ее ноги в одних чулках такие слабые, беззащитные…

Мужчина силен — он кладет руки на дверь и снова распахивает ее.

Противостоять ему бессмысленно.

Мария Мюрвалль. Или будет то, что было с тобой?

Страх.

Сейчас он скорее мысль, чем чувство.

Адам Мюрвалль.

Это ты причинил боль своей сестре? Оттуда этот взгляд? Не потому ли ты так рассердился сегодня?

Только страх. Перебори его.

И где куртка с моим пистолетом? Но он только смотрит на меня, улыбается, ухмыляется, а потом глядит растерянно и отодвигает ногу. Он не рвется внутрь. Он убирает руки, поворачивается и уходит так же быстро, как, должно быть, пришел.