Братство Святой плащаницы - Хулия Наварро Страница 47

Иоанн не заметил, сколько времени он бродил по городу, однако когда он вернулся в дом Эвлалия, то почувствовал, что его уже давно мучит жажда, а в животе бурчит от голода. В доме Эвлалий, Эфрен и Калман разговаривали с двумя знатными придворными.

— Входи, Иоанн. Ханнан и Марута принесли нам печальные известия, — сказал Эвлалий. — Город будет осажден, поскольку Эдесса не хочет сдаваться персам. Сегодня к воротам города подъехали две повозки. В них лежали головы нескольких наших воинов, которых недавно отправили подсчитать силы персов. Мы находимся в состоянии войны.

Ханнан и Марута посмотрели на александрийца без особого интереса и, спросив у епископа позволения, продолжили свой невеселый рассказ.

Иоанн ошеломленно слушал. Он осознал, что теперь покинуть город будет очень сложно. Ситуация оказалась еще хуже, чем предполагал Эвлалий: теперь уже ни один караван не мог выйти из Эдессы. Никому не хотелось рисковать своей жизнью, потому как сейчас с ней можно было расстаться, едва выехав из города.

Следующие несколько дней Иоанн прожил как в кошмарном сне. Он отчетливо видел персидских воинов, сидящих за стенами Эдессы вокруг костров. Время от времени в течение всего дня они предпринимали попытки ворваться в город.

Местные жители сидели по домам, под защитой стен, в то время как воины отбивали одну задругой атаки персов. Обороняющиеся пока еще не чувствовали недостатка ни в съестных припасах, ни в воде, поскольку царь велел реквизировать всю пшеницу и всех животных, чтобы хорошо кормить и поить воинов.

— Ты спишь, Иоанн?

— Нет, Калман, я уже несколько дней не могу заснуть. Мне все время слышится свист стрел и удары в стены, а потому мне не до сна.

— Город вот-вот сдастся. Мы не сможем долго сопротивляться.

— Я знаю это, Калман, знаю. Я уже не успеваю обрабатывать раны воинов, а еще я должен ходить в дома, где больны дети. Они иногда умирают прямо у меня на руках. Мои ладони покрыты мозолями от рытья ям для захоронения умерших. Я также знаю, что воины царя Косроеса никого не оставят в живых. А как дела у Эвлалия? Я не смог уделить ему внимания… К сожалению.

— Он считает, что лучше тебе помогать тем, кто больше всего в этом нуждается. Эвлалий очень ослаб от постоянного недоедания, и у него сильно болят суставы. Еще у него раздулся живот, но он не жалуется ни на что.

Иоанн вздохнул. Он уже несколько суток почти не спал, бегая от одной городской стены к другой и осматривая раны воинов, которым он почти не мог помочь. У него уже не осталось целебных трав, из которых можно было бы сварить снадобье.

Иногда отчаявшиеся женщины подходили к двери жилища, где обитал Иоанн, и молили его спасти их детей, а он лишь утирал бессильные слезы, потому что ничего не мог сделать для этих малышей, умиравших от голода и страданий, которые принесла война.

Его жизнь очень сильно изменилась с тех пор, как он покинул Александрию, — а было это два года назад. Когда он иногда засыпал, ему снился свежий запах моря, нежные руки Мириам, горячая еда, которую готовила его старая служанка, а еще его дом, окруженный апельсиновыми деревьями. В первые месяцы осады Иоанн проклинал судьбу и упрекал себя за то, что поехал в Эдессу ради какого-то мифа. Сейчас он уже оставил проклятия и упреки: у него просто не было на это сил.

— Я пойду, навещу Эвлалия.

— Он будет рад.

Вдвоем с Калманом они пошли в комнату, где молился епископ.

— Эвлалий…

— Добро пожаловать, Иоанн. Присядь рядом со мной. Иоанн, будучи врачом, поразился состоянию епископа. Тот сильно исхудал, его кости буквально просвечивались сквозь тонкую кожу, цвет которой говорил о том, что смерть этого человека уже близка.

Вид этого умирающего старика заставил Иоанна задуматься. Он, Иоанн, приехал в Эдессу, чтобы явить христианскому миру лик Господа, но так и не выполнил свою миссию. За те несколько месяцев, в течение которых город был в осаде, Иоанн почти не вспоминал о Священном Полотне. Теперь же было ясно, что смерть подбирается к Эвлалию и жить ему осталось совсем недолго.

— Калман, оставь меня наедине с Эвлалием.

Епископ жестом показал священнику, чтобы тот выполнил требование Иоанна. Калман вышел в смущении, понимая, что и епископ, и Иоанн находятся в ужасном состоянии. По Иоанну было видно, что страдания негативно отразились на его психике, тогда как Эвлалий, крепкий духом, буквально на глазах таял физически.

Иоанн пристально посмотрел на епископа и, взяв его за руку, сел рядом с ним.

— Прости меня, Эвлалий. Я неправильно повел себя уже с момента моего приезда в Эдессу, а моим самым большим грехом было то, что я не доверял тебе и не сообщил, где находится Священное Полотно. Теперь я расскажу тебе об этом, и ты решишь, как нам следует поступить. Пусть Бог простит мне мои сомнения, но если на этом полотне действительно есть образ его Сына, то Он нас спасет, как спас Абгара от верной смерти.

Эвлалий с удивлением слушал откровения Иоанна. Если верить его словам, вот уже более трехсот лет погребальный саван Иисуса был замурован в нише, сделанной в стене над восточными воротами города — единственном месте, не пострадавшем от ударов стенобитных орудий персидского войска.

Старик с трудом приподнялся и, заплакав, обнял александрийца.

— Слава Господу! Я чувствую, как мое сердце наполняется безграничной радостью. Ты должен пойти к стене и извлечь из нее Священное Полотно. Эфрен и Калман помогут тебе, но ты должен поторопиться. Я чувствую, что Иисус может смилостивиться над нами и сотворить для нас чудо.

— Нет, я не могу прийти к воинам, которые рискуют своей жизнью, обороняя восточные ворота, и сказать им, что нужно найти тайную нишу в стене. Они подумают, что я сошел с ума или что там хранится клад… Нет, я не могу пойти туда.

— Пойди туда, Иоанн.

В голосе Эвлалия вдруг снова появилась твердость, причем такая, что Иоанн наклонил голову, осознавая, что на этот раз он должен подчиниться.

— Позволь мне сказать им, Эвлалий, что меня прислал ты.

— Так и есть. Прежде чем ты вошел ко мне с Калманом, я услышал во сне голос Богоматери, сказавший мне, что Эдесса будет спасена. Значит, сам Бог этого желает.

В комнате, где они находились, были слышны крики воинов и плач умирающих детей. Эвлалий приказал позвать Калмана и Эфрена.

— Мне приснился сон. Вы двое пойдете вместе с Иоанном к восточным воротам и…

— Но, Эвлалий, — воскликнул Эфрен, — воины нас не пропустят.

— Идите и делайте то, что вам будет говорить Иоанн. Эдесса может быть спасена.

Военачальник в ярости потребовал, чтобы священники убрались восвояси.

— Ворота вот-вот рухнут, а вы хотите, чтобы мы искали в них тайную нишу… Вы сошли с ума! Ну и что с того, что вас прислал епископ? Уходите отсюда!

Иоанн подошел к военачальнику и твердым голосом сказал ему, что — с его помощью или без нее — они все равно сделают отверстие в стене прямо над восточными воротами.