Священное сечение - Дэвид Хьюсон Страница 47

— Еще кое-что, Сильвио. Ты говоришь, женщина изрезана.

— О да.

— Хорошо. Теперь успокойся и подумай о том, что я сейчас спрошу у тебя. Это важно. Есть ли признаки того, что кто-то пользовался скальпелем?

Последовало краткое молчание.

— Да, есть, и еще многое другое, — проговорил Ди Капуа, тяжело дыша. — Тебе надо приехать, Тереза. Это… страшно.

Она вынула из сумочки ключи от зажигания. Хорошо хоть их не взяла девчонка.

— Буду через двадцать минут, — сказала она. — Сделай мне бутерброд с сыром.

Эмили Дикон сидела в своей маленькой квартирке, полученной от посольства, и смотрела на телефон, размышляя о том, что скажет матери. Она уже целый месяц с ней не разговаривала. Неделя прошла с тех пор, как они обменялись электронными посланиями. У них близкие отношения, однако есть и границы. Скажем, они никогда серьезно не разговаривают о причине смерти отца. Даже сейчас Эмили точно не знает, как мать отнеслась к трагедии. Безусловно, убийство опечалило ее. Но стало ли оно слишком сильным потрясением? Подсознательно Эмили сомневалась в этом. И существовал лишь один способ все выяснить.

Она позвонила домой. Они обменялись обычными любезностями, потом разговор стал увядать.

— Что ты хочешь узнать на самом деле? — спросила наконец мать.

— Я хочу похоронить папу, — немедленно ответила Эмили. — Мне кажется, я еще этого не сделала. А ты?

Мать помолчала.

— Мы развелись, дорогая. Неприятная история. К моменту его смерти твой отец уже не был частью моей жизни. У тебя к нему другое отношение. Все понятно.

— Но ты любила его!

— Да, любила.

Эмили знает — мать может быть упорной. Она научилась твердости, живя со своим мужем.

— И ты ненавидела его потом?

— Нет… — Ее голос не выражал никаких эмоций. В каком-то отношении Дэн Дикон покинул их обеих еще до того, как испустил дух в пекинском храме. — Я не могу обсуждать такие вещи по телефону. Подождем, покаты вернешься домой.

— Не могу ждать. Я сейчас в Риме, с которым у меня связаны всякие воспоминания. Здесь происходит такое…

Эмили очень долго ждала ответа и уже начала думать, что мать выключила телефон.

— А именно?

— Возможно, тут нет никакой связи. Не знаю. Просто…

Связаны события или нет, суть не в том.

— Пока я не узнаю, что произошло на самом деле, — продолжала она, — пока не выясню, кто он такой и почему все закончилось именно таким образом… Мне кажется, отец не совсем умер. Для меня.

— Его убил сумасшедший, Эмили! — крикнула мать. — Что еще тебе нужно знать?

— Кем он был. Чем занимался.

Вновь пауза. А потом последовало нечто, чего Эмили не ожидала. Поступок матери превосходил все самое жесткое, что она терпела от нее в тот период, когда они с отцом разводились.

— Я не в настроении сейчас говорить об этом! — резко отрубила она.

Теперь линия действительно замолкла. Эмили Дикон поняла: она единственный человек, хранящий память об умершем Дэне Диконе.

Торнтон Филдинг считался в посольстве хорошим парнем. Он уже давно состоял на службе и за двадцать лет пребывания в Риме стал здесь практически аборигеном. Эмили знала Филдинга с детства. Теперь ему примерно пятьдесят пять, однако он по-прежнему строен и элегантен. Носит темные шерстяные костюмы, идеально отглаженные белые рубашки и красные шелковые галстуки. Вот только густые черные волосы, которые она хорошо запомнила и считала довольно эксцентричными для дипломата, изрядно поредели и поседели. Теперь у него консервативная короткая стрижка. Возраст, впрочем, сделал умное приветливое лицо Филдинга еще более привлекательным.

Он нравился Эмили, когда она была девочкой, хотя она и чувствовала, что он какой-то не такой. Вернувшись на виа Венето под крылом Липмана, она все поняла. Филдинг оставался в Риме по двум причинам. Он так полюбил город, что он стал ему родным. Важным было и то, что здесь к нему относились терпимо. Особенность его сексуальной ориентации тут никого не шокировала. С профессиональной точки зрения это, конечно, затрудняло продвижение по служебной лестнице. Однако в личном плане — а Филдинг, как она теперь понимала, являлся очень свободолюбивым человеком — город давал ему возможность дышать полной грудью и оставаться самим собой. Такой свободы он не имел бы в других местах и уж, конечно, не в Вашингтоне, где постоянно плелись интриги и шла закулисная игра.

Липман презрительно обзывал его «голубым» чуть ли не в глаза. Возможно, потому что знал о привязанности к нему Эмили. А может, она становилась слишком мнительной. В любом случае эти двое всячески избегали друг друга. Оно и к лучшему, хотя Филдинг был связан со службой безопасности. Насколько понимала Эмили, он являлся человеком ФБР в посольстве. Тем, с кем они поддерживали связь и к кому обращались, если нуждались в помощи.

Она набрала на клавиатуре два имени — Генри Андерсон и Билл Каспар, — сделала запрос в Сети и не получила никакого ответа. Все хорошенько обдумав и поняв, что выбор у нее небольшой, Эмили подошла к двери кабинета Торнтона Филдинга, подождала, пока тот закончит разговор с одним из своих помощников, и вошла, плотно закрыв за собой дверь.

Филдинг — человек умный. Он сразу же перешел к делу.

— Я могу ошибаться, но если ты хочешь пожаловаться на босса, Эмили, то не трать зря времени. Прежде всего я не распоряжаюсь кадрами ФБР. Далее, даже если бы я имел такую возможность, то не смог бы помочь тебе. Да и никто не сможет. Липман сам по себе. А мы лишь обеспечиваем вас, ребята, жильем, теплом и бесплатным кофе. Остальное — ваше собственное дело.

— Почему я должна жаловаться на него?

— Ты шутишь? Если бы мне пришлось работать с такой свиньей, я бы обязательно на него пожаловался. Еще как.

Что вовсе не соответствовало истине. Филдинг был прирожденный дипломат и никогда не пошел бы на такое. Он нашел бы способ обойти проблему.

— Его держат на службе не за манеры, Торнтон. Он хорошо справляется с работой. Ведь так?

Взгляд Филдинга переместился на стеклянную дверь. За ней вроде никого. Он широко развел руки, выражая этим жестом затруднительное положение, в котором очутился.

— Полагаю, да. Ты знаешь, в чем именно заключается его работа?

Вопрос ошарашил ее. До получения последнего задания Эмили никогда не встречалась с Липманом. Он появился ниоткуда и тотчас загрузил ее таким количеством требований и приказов, что она и не подумала о его подноготной.

— Не знаешь, верно? Он выше тебя на несколько званий. Правильно?

— Думаю, так оно и есть, — согласилась она.

— Что ж, позволь мне сообщить тебе следующее, Эмили. Я знаю таких мужиков. Если бы ты могла получить доступ к его досье — хотя даже мне такое вряд ли под силу, — то скорее всего обнаружилось бы, что начинал он где-то в другом ведомстве. Может быть, служил в армии. Не знаю. Да мне и наплевать. Агенты ФБР не мешают мне жить. Вы делаете свою работу, вот и все. А Липман… Он нечто особенное. Негодяй чем-то одержим. Не догадываюсь, чем именно. Плевать. Но если он не достает тебя, то скажи мне, в чем же дело?