Вдова - Фиона Бартон Страница 47

Я сижу у себя на кровати, сгорая от стыда. Такое ощущение, будто меня видно всем и каждому – хотя, разумеется, это не так. Чувствую я себя совершенно незащищенной.

Надо сказать, он далеко не первый, кто меня об этом спрашивает. Один из журналистов кричал мне примерно то же самое, когда Глена вновь арестовали. Мне тогда понадобилось пойти в магазин. Этот репортер только появился и, вероятно, пошел за мной следом, подальше от других журналистов. Он всячески старался меня разозлить, вынудить меня что-нибудь сказать – что угодно, лишь бы он мог представить это как «интервью с женой». Но я ни на что не велась. Мы с Гленом уже это обсуждали.

– Джинни, просто молчи в ответ, – сказал он, когда звонил мне из полицейского участка. – Не дай им до тебя добраться. Ничего перед ними не показывай и вообще с ними не говори. Это же сволота, всего лишь грязная пена! На пустом месте они ничего не напишут.

Но, естественно, они очень даже написали. И то, что вылезло у них из-под пера, было просто омерзительно.

Иные дамочки заявляли, будто бы имели с Гленом в Интернете «киберсекс», и чуть ли не в очередь выстраивались, дабы продать свои россказни прессе. Ни за что бы не поверила, что хоть капля из этого было правдой! Якобы в этих чатах его звали Большущим Мишкой и другими, не менее смешными, прозвищами. Навещая его в тюрьме, я порой глядела на него, пытаясь представить мужа с таким именем – аж дурно делалось от такой мысли.

Появилось больше подробностей насчет его «хобби» – в смысле, тех изображений, что он покупал в Сети. Как сообщили одной из газет «информированные источники», Глен приобретал эти фото и видео по своей кредитной карте, а когда полиция устроила настоящую облаву на педофилов, выслеживая их по карточным данным, Тейлор запаниковал. Вот почему, думаю, он и заставил меня подать заявление в полицию о пропаже его кредитки. Но откуда у газеты взялась такая информация? У меня была мысль спросить об этом одного из журналистов – но я не могу этого сделать без того, чтобы самой ничего не выболтать.

Когда я при нашем следующем свидании спросила об этом Глена, он стал все отрицать.

– Все они сочиняют, Джинни. Пресса и не такое состряпает, сама же это знаешь, – сказал он, держа меня за руку. – Я люблю тебя.

Я ничего ему не ответила.

Журналистам я тоже ничего не говорила. За продуктами стала ходить в разные супермаркеты, чтобы им трудно было меня подстеречь. Начала носить укрывающие лицо шляпки, чтобы другие люди не могли меня узнать. Соседка Лайза, точно Мадонна в одной песне, стала говорить, что она по-прежнему моя подруга. Но это было неправдой. Никто больше не хотел с нами знаться. Теперь все хотели лишь побольше про нас узнать.

Понедельник, 11 февраля 2008 года

Следователь

За четыре месяца до суда оперативный штаб уже был свернут. Стены и стенды опустели, еще недавно пестревшая на них мозаика фотографий и карт была разобрана и тщательно разложена по картонным коробкам для передачи стороне обвинения.

Когда последнюю коробку вынесли, Спаркс встал посреди комнаты, оглядывая слабо проступающие прямоугольнички, местами оставшиеся на стенах.

– Еле заметный след того, что здесь когда-то расследовалось преступление, – задумчиво произнес он.

Как он однажды признался Эйлин, такой момент в любом его расследуемом деле отчасти походил на посткоитальную грусть.

– На «пост» что? – переспросила жена.

– Ну, знаешь, это такое чувство печали после соития оттого, что все закончилось, – объяснил Боб и тут же смущенно добавил: – Я читал об этом в журнале.

– Это, наверное, у мужиков такие заморочки, – хмыкнула Эйлин.

Последние допросы Тейлора получились довольно долгими, но в итоге не принесли ничего, кроме разочарования. Кусок конфетной упаковки он категорически отверг как улику, отнеся это к простому совпадению.

– Как вы можете быть уверены, что Джин тут не ошиблась? Она вполне могла подобрать эту бумажку и на улице, и где-нибудь в кафе.

– Она утверждает, что нашла ее в вашем рабочем фургоне, Глен. С чего бы она стала так говорить, не будь это правдой?

Тейлор сурово поджал губы.

– На нее, похоже, сильно надавили.

– А кошачья шерстинка на этой бумажке? Причем от кота той же самой породы, что и питомец, с которым перед похищением играла Белла.

– Бог ты мой! Сколько в нашей стране таких серых котов? Это ж вообще смешно!

Тейлор развернулся к адвокату:

– Такая шерстинка могла прилететь откуда угодно… Верно я говорю, Том?

Спаркс помолчал, смакуя столь редкую для Тейлора нотку паники в его голосе. После чего перешел к тому, что, как он предвкушал, явится для Глена смертельным ударом. К тому мгновению, когда подозреваемый поймет, что полицейские его обнаружили и разыграли.

– Так что вы у нас, значит, Большущий Мишка, мистер Тейлор?

Тот в изумлении отвесил челюсть, но, опомнившись, резко сомкнул рот.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– О том, как вы бродили по лесам, ища себе подружек. И ведь находили подружек, верно? Однако нам тоже посчастливилось встретиться со Златовлаской.

Тейлор принялся пристукивать подошвой, уставясь себе в колени. «Провальная» его поза.

Сидевший рядом с Гленом Том Пэйн, явно озадаченный таким поворотом допроса, вклинился в разговор:

– Я бы хотел на несколько секунд выйти поговорить со своим клиентом.

Через пять минут парочка уверенно выложила Бобу свой ответ.

– Это только обмен сексуальной фантазией двух взрослых лиц по обоюдному согласию, – заявил Тейлор. – У меня тогда был сильный стресс.

– А что это за девочка, чье имя начинается с Б, Глен?

– Это обмен сексуальной фантазией двух обоюдносогласных взрослых.

– Это была Белла?

– Это обмен сексуальной фантазией…

– Что вы сделали с Беллой?

– Это обмен сексуальной фантазией…

Когда Тейлору предъявили обвинение, он перестал бубнить о своей «сексуальной фантазии» и посмотрел инспектору в глаза:

– Вы совершаете ужасную ошибку, мистер Спаркс.

Это было последнее, что он сказал, прежде чем его увели за решетку дожидаться суда.

* * *

Проведенная в предварительном заключении зима ничуть не убедила Тейлора сотрудничать со следствием, и 11 февраля 2008 года в Олд-Бейли он поднялся со скамьи подсудимых и твердым, уверенным голосом заявил о своей невиновности в похищении девочки. После этого он сел обратно, почти не замечая стоящих по бокам от него надзирателей, и вперил взгляд в детектива, что торопливо двигался к свидетельской трибуне.