Нет места лучше дома - Мэри Хиггинс Кларк Страница 47

Это был приятный ужин, нормальный семейный ужин. После того, как Алекс сказал, что завтра после обеда ему нужно поехать в Чикаго, чтобы снять показания по делу, над которым он сейчас работает, и что он останется там по крайней мере на один-два дня, я почти почувствовала облегчение. Если в это время снова раздадутся те ужасные звонки, он их не услышит. Я хотела позвонить доктору Морану, лечившему меня в юном возрасте. Он сейчас на пенсии, но у меня есть его номер телефона. Мне нужен был его совет. Последний раз я разговаривала с ним, когда решила выйти замуж за Алекса. Он предупредил меня, что я сильно рискую, не рассказывая ему правду о моем прошлом.

— Ларри не имел никакого права требовать этого от тебя, Силия, — сказал он тогда.

Сейчас, если я позвоню доктору Морану и не застану его, я не буду волноваться о том, чтобы оставить ему сообщение с просьбой перезвонить мне. Я также могла посоветоваться с ним о том, как объяснить Алексу, что, по моим ощущениям, мне нужен адвокат.

Все это я обдумывала, когда готовила Джека ко сну. Я прочла ему рассказ, а затем ушла и оставила его, чтобы он сам прочел другой рассказ, пока не наступит время выключать свет.

Комната, которая когда-то была моей, а теперь принадлежит Джеку, по крайней мере сейчас, большая, но в действительности имеется только одно место для кровати — длинная стена между окнами. Когда грузчики пришли, чтобы поставить там кровать, я попросила, чтобы они попробовали поставить ее у противоположной стены, но туда она не вошла.

Когда я была ребенком, моя мебель была белая, отлично подходящая для комнаты маленькой девочки, с бело-голубым постельным бельем и такими же шторами на окнах. Мебель Джека больше подходит мальчику, кленовая и основательная. На его постели лоскутное одеяло, которое я сшила, пока была беременна им. Цвета яркие — красный с желтым и зеленый с синим. Когда я укутываю его в одеяло, когда он засыпает, я вспоминаю, с какой радостью я шила его, — тогда я действительно думала, что смогу прожить жизнь, как Силия Келлог Фостер.

Прежде чем спуститься вниз, я задержалась в дверях, оглянулась на комнату, вспоминая себя в этом же возрасте, в этой комнате: читающая книгу, уверенная и счастливая, не подозревающая о том, что мне уготовано в будущем.

Что Джеку уготовано в будущем? Хотела бы я знать! Попробую-ка я себя представить в его нежном возрасте, думая о том, что через несколько лет я стану орудием, пусть случайным, смерти мамочки? Это был несчастный случай, но все же я убила ее, и я знаю, что означает ощутить минуту, в которую жизнь заканчивается. Глаза матери остановились. Тело обмякло. Она глотала воздух, издавая слабые булькающие звуки. Пистолет у меня в руках продолжал стрелять, Тэд подползал ко мне, мама соскользнула на ковер, ее рука легла на мою ногу.

Это были сумасшедшие темные мысли. Но когда я начала спускаться по лестнице, меня заполнило чувство, что Джек нуждается в защите. Он любит отвечать на звонки. Он бежит к телефону, как только телефон зазвонит. Думаю, что его смутный внутренний голос говорил ему что-то о Малютке Лиз. В истории с пони ему сказали, что Лиз была плохой девочкой. Я знаю, что он чувствовал зло в этом утверждении. Вандализм, волнение от прибытия полиции, прессы и «скорой помощи» — все это впечатлило его. Казалось, что с ним все в порядке, но мне интересно, что творится в его маленькой умной головке.

Пытаясь не утратить чувство теплоты, возникшее между нами за столом, я мысленно встряхнула себя, надеясь очистить голову от мрачных мыслей. Потом я пришла на кухню. Пока я укладывала Джека, Алекс убрал со стола и сложил посуду в посудомоечную машину.

— Как раз вовремя, — сказал он, улыбаясь. — Эспрессо уже готов. Давай выпьем кофе в гостиной.

Мы сидели напротив друг друга в креслах, стоящих у камина. У меня возникло ощущение, что Алекс подбирает момент, чтобы что-то сказать.

— Когда ты сказала Джеку погасить свет? — спросил Алекс.

— В половине девятого. Но ты же знаешь, что обычно происходит. Он заснет раньше.

— Я все никак не могу привыкнуть, что ребенок просит не укладывать его спать, но засыпает через минуту, коснувшись головой подушки, — сказал Алекс.

Он посмотрел на меня, и я поняла: он готовится что-то сказать.

— Силия, мое пианино доставят в субботу.

Он поднял руку, опережая мой протест.

— Силия, я скучаю по нему. Уже шесть месяцев, как я съехал со своей квартиры и отправил его на хранение на склад. Возможно, ты подберешь другой дом завтра, а может, через год. Даже если ты подберешь дом, это не значит, что мы переезжаем немедленно.

— Ты хочешь жить в этом доме, верно? — спросила я.

— Да, хочу, Силия. Я знаю, что с твоим талантом, если ты отделаешь его, это будет загляденье, а к тому же и удобное жилище. Мы сможем установить надежную ограду, чтобы быть уверенными, что вандализм здесь больше никогда не повторится.

— Но дом по-прежнему останется в сознании людей как «Обитель Малютки Лиз», — возразила я.

— Силия, я знаю, как с этим покончить. Я прочитал несколько книжек, написанных об истории этой округи. Раньше многие владельцы крупных имений давали названия своим домам. Этот дом первоначально назывался «Ноллкрест» [9]. Пусть он так и называется, и на воротах будет табличка с этим названием. Когда все будет готово, мы могли бы устроить вечеринку с коктейлем и легкими закусками, на приглашениях разместить фотографию дома, и радушно принять гостей в нашем Ноллкресте. Я думаю, новое название прилепится к дому, постепенно все будут так называть его. Как ты считаешь?

Должно быть, по выражению моего лица он все понял.

— Ну, не важно, — произнес Алекс. — Наверное, это бредовая идея.

Затем он встал и добавил: — Но я хочу, чтобы мне в субботу доставили пианино.

Уходя на следующее утро, Алекс спешно поцеловал меня и сказал:

— Я собираюсь прокатиться верхом. Приму душ и оденусь в клубе. Сегодня вечером я тебе позвоню из Чикаго.

Не знаю, догадывался ли он, что я почти всю ночь не могла уснуть. Он лег на час позже, почти бесшумно, так как, вероятно, думал, что я уже сплю. Он улегся, даже не одарив меня дежурным поцелуем, что в последнее время уже вошло в привычку.

После того как я отвезла Джека в школу, я снова пошла в кафетерий. Синтия Гренджер, с которой мы болтали на прошлой неделе, сидела за соседним столиком с какой-то женщиной. Как только Синтия увидела, что я вхожу в кафе, она вскочила и позвала меня за свой столик. Не сказать, что я очень этого хотела, но в глубине души мне Синтия почему-то нравилась, и я подумала, что эта встреча, возможно, поможет мне выяснить, что местные жители говорят о смерти Джорджет — ведь я была первой, кто обнаружил ее тело.

Выразив соболезнования по поводу потрясения, которое я испытала на Холланд-роуд, Синтия сообщила, что люди поговаривают, будто Тэд Картрайт имеет какое-то отношение к смерти Джорджет.