Кровная добыча - Ирина Глебова Страница 49

– Нет, – пожал Ермошин плечами. – Этот полет – моя добрая воля.

– Тогда прошу вас, выручайте! Речь идет о жизни и смерти. И счет на минуты!

После небольшой паузы Ермошин серьезно ответил:

– Рассказывайте. Подумаем.

– Пойдемте в дом. Там нас заждались наши друзья.

Летчик со всеми быстро познакомился и быстро все понял. Главное, надо было срочно отправить раненого на территорию, занятую красными. Он и Николай понравились друг другу сразу.

– Надо же, – словно не веря себе, проговорил Кожевников, – я еще совсем парнишкой, перед войной, землю пешком хотел обойти. До Австралии добрался, по пути газеты читал и как раз о ваших полетах на аэроплане. Мечтал когда-нибудь сам полететь со знаменитым летчиком Ермошиным.

– Вот сейчас и полетим, – засмеялся Сергей. – Надо вас одеть потеплее, наверху холодновато.

– Зато кровь свернется и течь не будет, – пошутил Николай.

Митя тронул летчика за плечо:

– Сергей Евстафьевич, вы долетите до ближайшего населенного пункта, где уже есть большевики, но нет фронта. Лазарет, думаю, там найдется.

– А я вот думаю, – протянул Ермошин, – если уж летим в ту сторону, то почему бы не до Харькова? А? Там не просто лазарет – больницы, госпитали…

– Отличные госпитали, – подхватил Кожевников, – приходилось лежать. Вот только… не далековато ли для полета на аэроплане?

Сергей развел руками:

– Ребята, вы отстали от времени! Я такие расстояния летаю – ого! Еще засветло будем. И садиться мне на вашем беговом ипподроме не раз приходилось, я его хорошо знаю. И лично с Викентием Павловичем встречусь. Решено?

– Конечно! – закричал Саша. – Ура! Знаменитый летчик Ермошин летит к знаменитому сыщику Петрусенко и везет знаменитого революционера Колю Кожевникова!

– Баламут… – Николай покачал головой, откинулся на подушку.

Елена подошла к нему, тронула лоб.

– Как вы себя чувствуете, Коля? Выдержите полет?

– Непременно, – ответил он, улыбаясь через силу.

Митя смотрел на них и вдруг спросил Ермошина:

– Сергей Евстафьевич, если вы решили лететь в Харьков, может, возьмете еще одного пассажира? Пассажирку…

Елена подняла на него глаза, но ничего не сказала. Она ждала ответа Ермошина. Тот подумал немного, потом покачал головой:

– Нет, на троих взрослых «Ерш» не рассчитан. Не потянет.

– Взрослых? – тут же спросила Елена.

Летчик кивнул, он ее понял.

– А вот юноша, – заметил, – как раз подходящей комплекции. Я бы сказал – акробатического сложения. Полетим?

Он повернулся к Всеволоду. И хотя глаза у того восторженно горели, все же, судорожно сглотнув, он укоризненно воскликнул:

– Алена! Без тебя? Нет!

– Лодя… – Она быстро шагнула к мальчику, обняла, погладила густые волосы. – Мы тоже приедем в Харьков, другим путем, но очень скоро. Разве Дмитрий и Саша дадут меня в обиду? И путь для меня станет гораздо легче, если я буду знать: ты в безопасности. Душевное спокойствие – это тоже защита. И потом, ты прихрамываешь.

– Совсем немного!

– И все-таки…

– И потом, – быстро сказал Митя, – кто присмотрит за Николаем?

– Верно, – подхватил Сергей. – Я за штурвалом, мне даже оглянуться возможности не будет, а ваш друг ранен, мало ли что.

Лодя переводил взгляд с одного говорившего на другого и когда остановился на летчике, у него алели щеки, на губах блуждала счастливая улыбка.

– Полетим, – прошептал он.

– Тогда и его одевайте потеплее, – приказал Ермошин. – Быстро, и все в машину. Это мне генерал Бридж выдал, с шофером-англичанином. Самолет у меня совершенно на ходу, даже заправлен – британцы очень организованный народ.

Когда машина примчала их на поле, где стоял «Ерш», они в первую очередь очень аккуратно вывели, почти вынесли Николая, одетого в пальто, шапку и платок поверх шапки, устроили на втором сиденье и еще укутали пледом, хорошо подоткнув его. Митя обнял друга, сказал:

– Потерпи немного, потом все будет хорошо. И – до встречи.

– Спасибо вам, ребята, – проговорил Кожевников растроганно. – До встречи. Это правильно, что вы возвращаетесь.

Всеволода устроили рядом, тоже пристегнули, укрыли одеялом. Только платок он не дал себе повязать, посильнее натянул шапку. Тут Дмитрий протянул ему саквояж Уржумова – взял его с собой. Они не открывали эту сокровищницу – не было ключей, да и времени. Но Митя знал точно: там много чего ценного находится.

– Возьми, – сказал он юноше, – отдашь лично Викентию Павловичу.

Лодя кивнул и прочно установил саквояж у себя в ногах. Он был весь как сжатая пружина, весь в ожидании – сейчас, сейчас полетим!..

Ермошин махнул механику – заводи мотор. Пожал всем, и Елене, руки.

– Все, ребята! Мы полетели. И вы торопитесь.

Сказал шоферу по-английски:

– Отвезите моих друзей обратно и передайте генералу мою благодарность. Скажите, я улетел по срочным семейным делам.

Уже из разворачивающейся на поле машины они увидели Ермошина в кабине, в шлеме и очках. Помахали ему в ответ на его прощальный взмах.

– Теперь домой, – приказал Дмитрий. – Быстро берем вещи, самые необходимые, и – в театр, к Виктору Васильевичу Жаткину.

Автомобиль споро катил по просохшей грунтовке, Митя и Елена сидели сзади, а Саша – рядом с невозмутимым шофером, и все оборачивался к ним, и говорил без остановки:

– Полетели! Надо же, сам Ермошин, это просто чудо! Сегодня же папа и мама будут знать, что ты, Митя, возвращаешься! Честно говоря, отец немного сомневался. А мама и Катя нисколько. Какая всем радость! А тут еще и Алена, и Лодя, и Коля Кожевников… Как отец говорит – ну-ка, Митя, поправь, если ошибусь: Accidit in puncto, quod non speratur in anno. Ах, эти римляне, все на свете они знали. В самом деле, Аленка: «В один миг случается то, на что не надеешься и годами!»

Он смеялся, с любовью глядя на брата и девушку, глаза блестели.

– Какая удачная у меня все-таки поездка! Подождите, я вот вам еще расскажу, как сюда добирался, с приключениями. В какой-то момент снова пришлось стать Шуркой, сыном пекаря. Рассказывал там одним, какие мы хлеба выпекаем: ситный, крупчатый, боярский, караваи, ковриги. Представляете, обещал поставки наладить!

Виктор Уржумов не сразу понял, где он очутился. Он шел или бежал – тоже не помнил. Дышать было тяжело, из груди вырывался то ли хрип, то ли стон. Остановился, стал успокаиваться, огляделся… Понял, что он в районе французской колонии «Стандарт»: ровная мощеная улица, красивые одноэтажные дома с черепичными крышами, некоторые с ротондами, башенками. Невдалеке виден храм, кажется – Троицкий. А прямо перед ним вход в сквер, который называется «Сад на Стандарте».