Укус ящерицы - Дэвид Хьюсон Страница 49

Рядом с инспектором стояла Рафаэла Арканджело в длинном и тяжелом, на средневековый манер, черном платье с высоким кружевным воротом цвета ночи, лишь слегка приоткрывавшим полоску бледной кожи. Волосы ее были разделены посередине и перехвачены расшитой жемчугом лентой.

– Скажете, не пара? – добавила Тереза.

Перони, с печальным видом созерцавший пышное великолепие гостей, поплотнее затянул на шее лоснящийся местами галстук, вероятно, надеясь, что криво завязанный узел скроет отсутствие верхней пуговицы.

– Спасибо, Лео. Большое тебе спасибо.

Тереза одернула его строгим взглядом.

– Тебе-то на что жаловаться? Галстук есть. Для тебя это уже маскарад.

– Но…

– Но если б знал, вообще бы не пришел. Верно?

Была на берегу и еще одна фигура, стоявшая на голых камнях у самой воды. Это была женщина в длинном, ослепительно ярком белом платье, с парой похожих на лебединые крылышек на спине. Казалось, златокудрый ангел выпорхнул из сверкающего стеклянного дворца.

Эмили Дикон выглядела абсолютно счастливой и довольной всем на свете на террасе дома, в котором, знал Ник, он всегда будет чувствовать себя принужденно и скованно. Ее сопровождал человек в костюме ключевой фигуры комедии дель арте – Капитан, хвастливый, задиристый вояка в синем офицерском мундире, с саблей на боку и в раскрашенной маске с длинным фаллическим носом. В данный момент маска была сдвинута в сторону, и нос уткнулся в плечо Хьюго Мэсситера.

В голове у Ника как будто щелкнуло, и из памяти выпрыгнула картинка давнего школьного детства. Среди запомнившихся театральных историй была и история о том, как Капитан похитил прелестную Изабеллу, невинную и прекрасную девушку, которая никогда не прятала лицо под маской или, если Ник не ошибся, умела видеть сквозь маски других.

Интерьер палаццо блестел и сиял так, что захватывало дух. По периметру зала стояли вазы с благоухающими орхидеями и розами. Широкие белые ленты гирляндами обвивали деревянные и металлические конструкции, сходясь на окаменелом стволе пальмы, где они образовывали нечто вроде короны. Три восходящих полукруга стекла мигали сотнями крошечных прожекторов над огромной толпой из анонимных актеров, представлявших персонажей столь древних, что Ник уже не помнил имена всех. У дальней стены, на невысоком подиуме, наигрывал оркестр. Музыка, впрочем, едва перекрывала шум от собравшихся трех сотен гостей, которых с лихвой хватило бы для комплектования нескольких трупп комедии дель арте.

Кое-где Коста подмечал характерные следы вмешательства Эмили: вазы с высокими белыми лилиями, легкие волнистые фигуры из тонкой золотой проволоки, колышущиеся метрах в пяти над собравшимися под хрупким стеклянным потолком. Все это – и цветы, и бумажные гирлянды, и мигающие лампочки – было призвано скрыть признаки многолетнего забвения и спешку, в которой производились работы. Тем не менее создавалось ощущение, что вечеринка проходит в некоем лишь недавно возрожденном здании, воссозданном с пока еще неясной целью, здании, пробудившемся от долгого сна и с ужасом обнаружившем, что его заполонили вандалы.

Они коротко поговорили с Фальконе и Рафаэлой, вцепившейся в руку инспектора и, похоже, немного испуганной блеском, шумом и многоликостью толпы, и двинулись дальше, чувствуя себя неловко в компании разодетых гостей. Коста посматривал по сторонам, пытаясь отыскать Эмили; Перони и Тереза покорно следовали за ним.

Вскоре выяснилось, что на вечеринку явился весь клан Арканджело. Большинство мужчин выбрали для приема баута, традиционные белые маски, закрывающие нос и щеки, но оставляющие свободным рот, что позволяло есть и пить. Двадцать первый век, однако, вносил свои коррективы, и после недолгого предания в душном помещении многие избавились от неудобных атрибутов. Обоим Арканджело маски надоели уже через несколько минут. Микеле разговаривал с какой-то женщиной, причем выглядел непривычно оживленным и почти веселым и совершенно не походил на ту мрачную личность, из которой они несколько часов назад тщетно пытались выудить хоть какую-то информацию. А вот Габриэль остался прежним. Молчаливый и одинокий, в нелепом костюме Доктора, он стоял в стороне, около столика с напитками и, опустив маску, потягивал спритц.

Коста с извинениями протолкался мимо странной парочки в костюмах, делавших их похожими на неоновых павлинов и более подходящих для бразильского карнавала, чем для частной вечеринки в Венеции. Обошел столик с канапе; Покачал головой, заметив, как Перони захватил пригоршню крошечных бутербродов и тут же сунул два или три в рот. Повернулся и оказался лицом к лицу с Джанфранко Рандаццо.

– Хоть кто-то в нормальной одежде, – вздохнул комиссар, бросая взгляд на Перони. – Уже легче. Только вот какого черта вы делаете на этом маскараде?

– Ем, – объявил, не переставая жевать, Перони. Малюсенькие канапе с брезаолой, вяленой говядиной, и порчини выглядели на огромной ладони почти игрушечными. Взглянув на бокал с просекко в руке комиссара, он скривил кислую гримасу. – Пива у них, надо полагать, нет?

– Офицерам на службе пить не положено! – отрезал Рандаццо.

– Мы в курсе, – ответил Коста. Вино он уже попробовал и вопреки утверждениям Перони обнаружил, что оно гораздо лучше популярной в Венето слабой шипучки под названием физз. – Но сейчас мы не на службе и можем делать все, что нам нравится.

Комиссар нахмурился. Нику он показался более напряженным и хмурым, чем обычно.

– Итак, что нового? Мне, наверное, надо выразить вам благодарность. Раньше нам редко приходилось посылать на Мурано больше одного полицейского. Такое уж место. А теперь тут трое. И заняты они лишь тем, что сдерживают толпу. Почему бы просто не забрать Браччи в участок?

– На каком основании? – спросил Перони.

– Сами придумайте! – рявкнул Рандаццо – Или без подсказки не можете? – Он посмотрел на Терезу Лупо, присутствие которой почему-то вызвало у него беспокойство, что не прошло мимо внимания римского патологоанатома. – Вы тоже нашли занятие. Сунуть нос не в свое дело. Жаль, не успел предупредить Този.

– Този вам звонил? – удивилась Тереза.

– Конечно! Он же работает на меня.

– Счастливчик, – с милой улыбкой отозвалась Тереза и, отвернувшись, последовала за Перони.

Рандаццо ткнул Косту пальцем в грудь.

– Я не намерен терпеть ваши выходки! Всему есть предел!

Продолжать разговор не было смысла. Ник знал, что сам по себе комиссар ничего не стоит. Скорее всего Рандаццо служил Мэсситеру и сюда пришел только потому, что ему приказали явиться. Вот пусть сам и развлекается. К тому же Ник заметил наконец Эмили. Она стояла у противоположной стены и разговаривала с каким-то идиотом, обрядившимся в наряд французского аристократа восемнадцатого века.

Коста кивнул комиссару:

– Полагаю, так оно и есть. Прошу извинить.

Пробиваясь через толпу, он применил смягченный вариант прорыва из подзабытого регбийного опыта. Эмили могла исчезнуть, а упускать ее Ник не хотел.