Обитель зла - Сабина Тислер Страница 49

Энцо заплакал. Потом вытер глаза и с трудом продолжил:

– Она его выпила, Сара. Она выпила этот проклятый яд! Наверное, после работы в саду она захотела пить и сделала большой глоток из одной из бутылок из-под минеральной воды. А когда заметила, что выпила, было уже слишком поздно. Она умерла в страшных мучениях, Сара. В страшных.

У Энцо на глазах снова выступили слезы.

– Когда я нашел ее, она уже окоченела. И все только потому, что я, идиот, вовремя не открыл рот! Потому что я, идиот, налил яд в эти бутылки! И как после этого жить дальше?

Энцо всхлипнул. Сара подошла, обняла его и не отпускала до тех пор, пока он не успокоился. Потом она вышла из мастерской.

Тереза уже поджидала ее.

– Ну? Теперь ты знаешь, что случилось? Надеюсь, он рассказал тебе правду. Да, конечно, Энцо милый человек, но он никогда не делает того, что нужно и важно. Он говорит «Si, si, va bene, faccio subito» [62], но ничего не делает. А другие потом вынуждены это расхлебывать. Как Роза и Эди.

Сара остановилась. И хотя внутри все кипело, она выглядела спокойной.

– У тебя Богом проклятый рот, поливающий всех грязью, Тереза! – заявила она. – И я больше не хочу об этом слышать. Молись, перебирай свои четки, но избавь меня от твоей ненависти.

Она оставила Терезу и пошла наверх, чтобы заняться Эди.

Романо расчистил дорогу от парковки до Casa della Strega и на тракторе с прицепом перевез вещи: латунную кровать, которую Сара, собственно, и купила для этого дома, матрасы, комод, старый сундук, ее картины, мольберт и другие принадлежности для рисования, лампы, белье, посуду, книги, ковры и прочие мелочи. Гардины она сшила на швейной машинке Розы, которая стояла на комоде в гостиной, а потом спрятала се в кладовку. Она поставила свечи, повесила картины, включила свою любимую музыку и была бесконечно счастлива.

– Это мой маленький рай, мое сокровище! – сказала она и пылко обняла Романо. – Здесь я буду собой, буду дома. Буду скучать по тебе и любить тебя еще сильнее.

Два-три раза в неделю она уходила туда. Романо даже представить не мог, как она проводит вечера и ночи, и пару раз приезжал без предупреждения. Ему при этом было не по себе, словно он проверяет ее, но Сара улыбалась, открывая дверь, и, похоже, была ему даже рада.

– Заходи, – говорила она. – Как прекрасно, что ты здесь! Я как раз начала чувствовать себя одинокой.

Она наливала ему бокал вина и гладила по голове, пока он пил, улыбалась и многообещающе смотрела ему в глаза. А он испытывал какое-то странное чувство. Словно школьник, которому кажется, что его уносит течение, когда его впервые касается женская рука.

И наконец она брала его за руку и увлекала за собой… Он видел картины на мольберте, написанные в последние дни. Она выключала свет. В постели Сара вела себя необузданно, чего он не замечал за ней в супружеской спальне в Монтефиере. Он чувствовал себя женатым мужчиной и тайным любовником одновременно. И для него она была почти чужой женщиной, которая доводила его до исступления.

Он пытался взять себя в руки, сдерживал себя, чтобы не испугать ее и не выйти за рамки дозволенного. И твердо верил, что делает ее счастливой.

Романо любил эротические приключения в ее маленькой хижине. Он не хотел упускать эти ночи, но ему было неудобно и стыдно, и он больше не приезжал к ней внезапно. Когда он хотел приехать, то заранее звонил ей на мобильный. И они договаривались о встрече в Casa della Strega, как пара любовников о тайной встрече в гостинице.

Наконец-то у Сары было свободное пространство, которое ей было так необходимо.

Сара лежала в гамаке на террасе в Монтефиере и дремала, когда около пяти часов в гости к ней неожиданно пришла Мариса из Рапалы. Они познакомились три года назад на встрече немецких женщин, которые собирались раз в месяц, чтобы обменяться опытом жизни в Тоскане, подружились и иногда встречались.

Мариса привезла ricciarelli, мягкие овальные кексы из марципана, поскольку знала, что Сара ради них бросит все, хотя обычно относилась к сладостям без интереса. Мариса жила в Италии уже двадцать лет. Ей было семьдесят три года, и два года назад она стала вдовой. Ее муж Сальваторе жил с удовольствием, не ощущая боли в теле, безнадежно изъеденном раком. Когда его забрали в больницу на обследование из-за проблем с сердечно-сосудистой системой, ему оставалось жить только три дня. До последнего вздоха он твердо верил, что быстро преодолеет случившиеся неприятности и доживет, как минимум, до ста лет. Смерть настигла Сальваторе так внезапно, что у него даже не осталось времени, чтобы попрощаться с Марисой, которая сидела возле кровати и держала его за руку. Он улыбнулся и умер.

И Мариса точно так же продолжала жить дальше. С улыбкой и всегда в хорошем настроении.

– Я не хочу, чтобы он сердился, видя со своего облака, что я пребываю в унынии, – говорила Мариса. – Нам всегда было хорошо вместе, у нас всегда было хорошее настроение, и так должно продолжаться. И когда я уйду к нему, чего не придется ждать слишком долго, мы начнем с того, на чем остановились.

Мариса, хотя у нее не было и капли лишнего веса, была неисправимой любительницей сладостей. Она поглощала сладости в любой форме, в любом виде и в любое время суток. Но послеобеденный кофе она не любила пить в одиночестве. Тут ей действительно очень не хватало Сальваторе, царство ему небесное!

Итак, Мариса и Сара сидели на террасе и пили кофе. Романо работал вместе с сантехником в траттории, потому что там забился слив воды в посудомоечной машине. Мариса как раз рассказывала свежий анекдот, который запомнила, чтобы передать Сальваторе в подходящее время на облаке, когда произошло следующее. Сара надкусила кекс, и вдруг острая боль в зубе пронизала ее насквозь. Она вскрикнула и с ужасом посмотрела на Марису, потому что боль не прекращалась и зуб не успокаивался.

Энцо предложил взять на себя заботу об Эди и Эльзе, и Мариса повезла Сару в Ареццо к знакомому зубному врачу. С тех пор как Сара жила в Италии, у нее никогда не возникало проблем с зубами, и она была рада, что Мариса может кого-то посоветовать.

– Это немец, – сказала Мариса, улыбаясь, – и, по-моему, самый лучший зубной врач в мире.

Это было настоящее потрясение, когда он вошел в стоматологический кабинет. Белый халат прекрасно сочетался с его светлыми, слегка волнистыми волосами и очень молодо выглядевшим лицом. Сара прикинула, что ему лет сорок пять, не больше.

Она показалась себе маленькой и беспомощной, когда пришлось поздороваться с ним из зубоврачебного кресла, где она лежала. Когда он подал ей руку, легким нажатием ноги поправил кресло, а затем нагнулся, чтобы более детально обследовать больной зуб, все ее тело было уже словно наэлектризовано. Она больше не чувствовала зубной боли, лишь невыносимое напряжение между ними. Он был высокого роста, выше, чем Романо, и очень худой. У нее всегда была какая-то непонятная тяга к таким лептосоматическим типам. Она закрыла глаза и сконцентрировалась на его дыхании, которое время от времени, словно лаская, касалось ее лица. Она думала уже не о зубе, а мысленно желала, чтобы медсестра, стоявшая рядом с креслом со своим отвратительным шлангом, которым время от времени отсасывала слюну из ее рта, чье лицо время от времени появлялось между его лицом и лицом Сары, убралась отсюда к черту. Она посмотрела на его красивые руки, которые спокойными и уверенными движениями делали ей местный наркоз.