Не тронь гориллу - Сандроне Дациери Страница 49

Вечер подходил к концу, а мне предстояла еще одна встреча. Я давненько ничего не слышал о Патти – гуру зверопанков, представительнице моих экс-клиентов. Пришло время перекинуться с ней парой слов.

Я стал звонить в их берлогу на улице Монтеверди и был приятно удивлен собственным ангельским терпением. Того, кто постоянно снимал (и бросал) трубку, кажется, до икоты развлекала мысль о существовании дяди Пеппино.

– Кто это? – наконец-то услышал я голос Патти. Девушка едва ворочала языком.

– Это дядя Пеппино. Если ты пьяна, я перезвоню тебе в следующий раз.

– Не-ет, какое, к черту, пьяна, – медленно пробормотала она. – Просто я только что проснулась.

– Поздравляю. Нам нужно увидеться. Приведи себя в порядок и подожди меня… – Я назвал бар в ее районе. – Скоро приду, не выпадай в осадок.

– Что значит – приведи себя в порядок? Ты что…

Я положил трубку.

Патти с сердитым лицом ждала меня у дверей бара. По случаю нашей встречи на ней был собачий ошейник с металлическими заклепками, какие надевают обычно на доберманов.

– Почему ты не села за столик и не заказала себе выпить за мой счет? – спросил я удивленно.

– Меня оттуда выгнали. Один придурок завопил, что я порчу ему аппетит своим видом.

– Бывает с некоторыми. Пошли и не беспокойся, ты со мной.

Мы уселись за первый же свободный столик. Официант немедленно вырос рядом:

– Шутим? Ну-ка вон отсюда! Марш!

Он схватил меня за плечи и попытался поднять со стула. Я перехватил его руку, вывернул кисть внутрь, нажимая пальцами на ладонь. Официант взвыл от боли и согнулся до уровня моего лица.

– Послушай, паренек, мне не нравится, когда меня лапают. Постарайся быть любезнее с клиентами, договорились?

Официант мелко затряс головой, по его лицу тек пот.

– Извините, я не хотел вас обидеть, – прохрипел он.

– Вот и хорошо. Тогда прими заказ. И помни, что это твоя обязанность и ты должен обслуживать любых клиентов. Даже тех, кто носит ошейники, как моя подруга. – Я отпустил его и откинулся на стуле.

– Что… что вы будете заказывать? – выдохнул официант, держась от нас на изрядном расстоянии.

– Два пива, гарсон. И советую принести хорошо охлажденного.

Его как ветром сдуло.

– Ну ты и фрукт – полный отпад! Уверена, он побежал звонить в полицию. – Патти наслаждалась покоем.

– Он просто ошибся, я выгляжу достаточно респектабельно. И я не фрукт, поверь. Я в прошлом вышибала и сыт по горло дурным отношением. – Я посмотрел ей в глаза, надеясь, что она трезвее, чем старалась казаться. – При расследовании убийства Алисы всплыл один тип, который, кажется, имеет к нему прямое отношение, но я никак не могу найти никого, кто бы его знал. Его зовут Рене, или Ренато. Он из Рима, ему лет двадцать. Ты никогда с ним не встречалась, может, слышала о нем от Алисы?

Патти надолго задумалась.

– Нет, – сказала она наконец.

– Подумай получше, он наверняка был дружком Алисы.

Официант пришел с нашим пивом и с грохотом поставил его на стол, ожидая, когда я заплачу. Что я и сделал, бросив деньги рядом с кружками.

– Я хорошо подумала, я не дура, – сказала Патти, когда он отошел. Одним глотком она опустошила кружку и рыгнула. – Упс, извини. Я знала всех друзей Алике.

– На всех мне наплевать. Ты даже не вспомнила, что видела Раффаэле.

– Ты что, глухой, братишка? – Она положила ноги на свободный стул, вызвав косые взгляды присутствующих. – Я говорила тебе о друзьях, а Раффаэле просто кусок дерьма.

– Ну-ну, может, и Рене из той же категории?

– Не знаю, может быть. Алике никогда мне о нем не говорила… если только это не…

– Если только не что?

– Если только это не тот самый тип… Однажды Алике мне сказала… Бедная Алике!.. – Патти явно поплыла от пива. – Какая ужасная смерть! Неужели кто-то мог ее убить? Очередное паскудство этого говенного мира… – Я не успел остановить ее, и она заплакала, колотя меня кулачком по плечу.

– Успокойся, успокойся. Согласен, этот мир полное говно. Так что тебе говорила о том типе Алике?

– Говорила, что познакомилась с симпатичным парнем, – шмыгнула она носом.

– И когда это случилось?

Она пожала плечиками:

– Несколько месяцев назад. Не знаю точно когда, но я сразу же подумала, что Скиццо скоро обрастет рогами. Ой, ты только не скажи ничего Скиццо, он такой ревнивый!

– Считай, уже забыл. И больше никогда она тебе не говорила о новом приятеле?

Она опять покачала головой:

– Нет, насколько я помню. Знаешь, обычно, когда мы виделись, рядом с ней был Скиццо. А в таких ситуациях девчонки стараются не ляпнуть лишнего.

Надо же, какая предусмотрительность! Поняв, что от нее больше ничего не узнаю, я предложил Патти еще пива и пошел восвояси.

Сильвия открыла дверь, одетая в свой любимый залатанный комбинезон.

– Ага, явился – не запылился, – приветствовала она меня, проводя в гостиную. – Ну ты и засранец, подбросил мне девицу и сгинул без следа. – Она внимательно оглядела меня. – Если я не ошибаюсь, этих следов на твоей физиономии в прошлый раз не было?

– Не ошибаешься, подруга. Но у меня кровоточит душа, и это намного больнее. – Я рухнул в продавленное кресло, тогда как Сильвия улеглась на ковер.

– Если ты рассчитываешь на мое сочувствие, не надейся. Ты пришел узнать об Амбре?

– Можно и так сказать.

Пока я отсутствовал, Сильвия отыскала родителей девочки и все им объяснила. Они приехали и забрали ее. Хоть одна история закончилась хорошо, подумал я. Но прежде, чем передать им девочку, Сильвия подвергла их допросу третьей степени, и они произвели на нее хорошее впечатление. Амбра, кстати, рассказала, что у нее не было особой причины сбегать из дома, если не считать таковой смертельную провинциальную тоску.

Я хорошо понимал эту девочку, точно так же когда-то поступил и я.

– Они лили слезы, словно два фонтана, ее мать и отец. Совершенно бесплатно дала им несколько полезных советов на тему, как вести себя с созревающими девицами. Надеюсь, они примут их во внимание. Мы договорились через некоторое время созвониться.

– Ты им не рассказала, как проводила время их дочурка?

Она с возмущением посмотрела на меня:

– За кого ты меня принимаешь, дружочек? Это дело самой Амбры. Ей решать, что рассказать, а что нет. Я ей посоветовала излить душу маме, но это оказалось для нее слишком тяжелым делом.