Гламур - Кристофер Прист Страница 49

Он продолжал давить на меня. Это было знакомо, но теперь он нашел новый подход.

– Почему ты не отвечаешь? – спросил Найалл.

– Не знаю, что сказать.

– Тогда думай быстрее. Грей уже паркует машину возле твоего дома. Еще минута, и он войдет.

– Что? – крикнула я. – Найалл, ты где?

– Сколько можно повторять?!

– Я тебе не верю.

– Приезжай и убедись сама.

Найалл бросил трубку. Что-то щелкнуло: линия отключилась, раздался длинный гудок. Я продолжала стоять, все еще опутанная проводом, прижимая трубку к уху и машинально прислушиваясь к этому назойливому звуку. Я не сразу сообразила, в какую сторону повернуться, чтобы повесить трубку, и в это время ожил дверной звонок. Сквозь матовое узорное стекло мне был виден твой силуэт. Теперь я окончательно убедилась, что история про Францию – чистая выдумка. Должно быть, он засел в одном из домов на той стороне улицы и следил за мной.

Я так была расстроена этим звонком, что долго не могла прийти в себя. Но мы еще не познакомились близко, и ты вроде бы ничего не заметил. Тем вечером мы сначала сходили в кино, а потом отправились поужинать. После ужина ты снова подвез меня до дома, и на этот раз я все же решилась и пригласила тебя зайти. Мы проговорили до глубокой ночи, а на прощание долго и нежно целовались. Мы условились встретиться назавтра после обеда и погулять по парку Хэмпстед-Хит.

Хотя я встала поздно, у меня все еще оставалось время, чтобы неторопливо позавтракать и принять ванну. Ты должен был заехать за мной в половине третьего. За пять минут до этого раздался телефонный звонок.

Я выскочила в холл, торопясь первой схватить трубку. Мне не хотелось, чтобы к телефону подошел кто-либо из соседей.

– Сьюзен, это я.

– Сгинь и оставь меня в покое! Пожалуйста!

– Прости, прости! Не вешай трубку!

– Чего тебе надо?

– Я звоню, чтобы извиниться за вчерашнее. Ты ясно дала понять, что Ричард Грей тебе дороже меня, что ты хочешь быть с ним, и я понял, честное слово, понял. Мне жаль тебя терять, но я всегда знал, что рано или поздно это случится.

Его голос звучал ясно, будто из соседней комнаты. Меня пробирала дрожь. Пока он говорил, я отступила, насколько позволял шнур, и, вытянув до предела шею, попыталась разглядеть дома напротив. Где он был? Из какого окна подглядывал? А если он украл у кого-нибудь мобильный телефон? Тогда он вполне мог находиться еще ближе.

– Оставь меня наконец в покое! – сказала я. – Я просто хочу вести нормальную жизнь, а с тобой это совершенно невозможно.

– И поэтому ты решила меня бросить?

– Ричард мне только друг.

Это была сознательная ложь – ты уже перестал быть только другом, – но вопреки здравому смыслу мне хотелось разозлить Найалл а. Так все сложилось бы проще.

– Если он «только друг», почему тогда ты не хочешь приехать ко мне?

– Я даже не знаю, где ты.

– Я уже говорил.

– Не верю. Ты где-то в Лондоне.

– Ничего подобного. Я рядом с Сен-Рафаэлем, на склоне холма, в вилле, снятой моими друзьями. Здорово, если бы и ты была здесь.

– Как же так выходит, что ты всегда звонишь как раз перед моей встречей с Ричардом?

– Значит, ты снова с ним встречаешься?

– Должна бы, – сказала я. – Я хочу сказать…

– Думаю, он как раз подходит к твоему дому, – сказал Найалл.

– Что? Ты видишь его из своей Франции?

– Я все вижу.

– Найалл, прекрати! Послушай, если ты обещаешь больше не изводить меня, я приеду к тебе во Францию.

– Прекрасно, – сказал он. – Когда ты выезжаешь?

– Как только, так сразу! Ладно, завтра, если тебе так уж хочется. Подожди минутку…

Зазвонили в дверь, и я увидела твой силуэт за полупрозрачным стеклом. Оставив трубку висеть на шнуре, я впустила тебя. Ты поцеловал меня, и мы на мгновение обнялись. Жестом объяснив, что разговариваю по телефону, я проводила тебя в комнату и плотно закрыла за тобой дверь. Проходя через холл, чтобы запереть входную дверь, я невольно задержала взгляд на противоположной стороне улицы: тесный ряд высоких жилых домов, десятки окон.

Прикрыв трубку рукой, я сказала:

– Извини, Найалл. Это пришли к Дженни со второго этажа.

– Не лги, Сьюзен. Я знаю, что это Грей.

– Скажи лучше толком, где ты там, во Франции. Как до тебя добраться, если я поеду.

– Ладно, слушай: доберешься до Марселя, это несложно, оттуда ходит автобус в Ниццу. Он отправляется от Hotel de Villeи идет по горной дороге через Сен-Рафаэль. Когда выйдешь из автобуса, придется прогуляться пешком. Иди по направлению к аббатству – там есть указатели. Пройдешь по дороге примерно с милю и увидишь на склоне холма дом с белыми стенами, и…

Не позволив ему закончить, я спросила:

– Зачем ты все это выдумываешь?

– Так когда ты отправляешься? Прямо завтра с утра?

– С меня довольно. Я ухожу.

– Погоди!

– Ухожу, и немедленно. До свидания, Найалл!

Не дожидаясь ответа, я повесила трубку. Меня все еще била дрожь. Сомнений нет, все разговоры про Францию – чистое вранье. Так что же он затевает?

Я была слишком расстроена, чтобы сразу идти к тебе. Прислонившись к входной двери, я несколько минут стояла неподвижно, собираясь с мыслями. Внезапно что-то мелькнуло снаружи, прямо перед дверью – какое-то смутное движение за матовым стеклом. Я в ужасе отшатнулась. Наверное, это была всего лишь птица, или просто кто-то прошел по улице. Я стала думать о тебе. Ты ждал в комнате, всего в нескольких шагах от меня. Я хотела только одного – быть с тобой, но Найалл неизменно вставал между нами. Ему известны все наши планы! Тут я вдруг вспомнила и содрогнулась от ужаса: Найалл ведь способен погружаться в невидимость так глубоко, что даже мне его не разглядеть. Значит, он мог находиться рядом все это время, каждую секунду, что мы провели вместе!

Но это же чистое безумие – думать, что он способен на такую гнусность. Пока же, стоя в прихожей и набираясь храбрости, чтобы войти и посмотреть тебе в глаза, я не в первый раз задавала себе вопрос, не является ли сама невидимость особой формой безумия. Найалл однажды заявил, что невидимость – это просто недостаток веры в себя, своего рода несостоятельность личности. Гламы действительно во многом напоминают сумасшедших: параноики по своей сути, страдающие фобиями и неврозами, паразиты и хищники одновременно, тщеславные и трагичные, сексуально озабоченные и эмоционально заторможенные. Их восприятие реального мира безнадежно искажено, что есть классический признак умопомешательства. Если все это верно, то мое собственное желание жить как все нормальные люди есть не что иное, как попытка обрести здравый рассудок, веру в себя и укрепить собственную личность.