Отель «Петровский» - Альбина Нури Страница 5

– Прости, я…

– Брось, – отмахнулся Илья. – Какой скандал?

– Отель «Петровский» построен на месте больницы. Точнее, здание осталось то же, просто его переоборудовали под гостиничные нужды, – пояснил Миша.

В голове у Ильи щелкнуло. То-то название все время казалось знакомым! Как же он сразу не догадался!

Петровская больница была одной из старейших в Быстрорецке. Располагалась она в центральной части города, на высоком холме, и была окружена большим парком. Однажды маму Ильи положили туда с воспалением желчного пузыря, и он навещал ее там. Они гуляли по широким дорожкам, то и дело встречая мужчин в казенных полосатых пижамах и женщин в халатах. По парку были разбросаны беседки: в одних сидели больные и навестившие их родственники, в других пациенты больницы играли в домино и шахматы.

Красивое старинное здание в три этажа с высокими стрельчатыми окнами, живописными арками, балконами считалось одной из городских достопримечательностей. Кому могло прийти в голову разместить там отель?

Впрочем, понятно, кому. Владимиру Гусарову.

– Я, честно говоря, понятия не имел, что больницу закрыли. Думал, она все еще работает, – признался Илья.

– Она и работала до прошлого года. Или позапрошлого, точно не помню, – сказала Леля.

– А потом признали, что состояние аварийное, закрыли. – Миша ловко подцепил вилкой маринованный гриб и отправил его в рот. – Все думали, что больницу отремонтируют, но вместо этого оказалось, что весной состоялись торги, и она с городского баланса перешла частному лицу.

– Когда ты меня про Гусарова спрашивал, я и забыла, что это он выкупил здание. Говорила же, что вертится что-то в памяти. – Леля посмотрела на Илью, и он опять, в который уже раз, подумал, что никогда ни у кого не видел таких ярких синих глаз. Поначалу он даже думал, что это цветные линзы. – Выкупил – и решил превратить в гостиницу. Надо же было додуматься!

– Почитаю завтра, – сказал Илья. – Спасибо за наводку.

В рекламную статью всего этого не вставишь, но Гусарова расспросить не помешает. Он станет объяснять, что к чему, это выведет его на эмоции – а такие ситуации раскрывают человека.

– Даже пикеты, митинги были, – сказал Миша. – Правда, не сильно многочисленные, но все равно. Народ протестовал.

– Еще бы не протестовать, – заметила Томочка. – Сакральное место. Это все равно, что на кладбище кабак построить. Люди болели, страдали, умирали. В Петровской больнице ведь и городской морг был. – Она нахмурилась. – Там бабушка моя умерла. Ее по скорой увезли и… не спасли.

Родители Томочки умерли давно, бабушка воспитывала ее с ранних лет, и они были очень близки.

– Странно, зачем Гусарову именно больница понадобилась. Понятно, что центр, красота и все такое, но и в центре нашлось бы, из чего выбрать, полно старинных зданий, если уж это было принципиально, – сказал Илья.

– А еще страннее то, как Гусарову удалось выкупить историческое здание, которое наверняка признано памятником. – Миша посмотрел на Лелю, но та не подняла глаз. То ли сделала вид, что не замечает его взгляда, то ли в самом деле не видела и никак не прокомментировала эти слова.

Да и что она могла сказать? Не Леля же за всем этим стояла. Даже если предположить, что без взятки кому-то в мэрии или исполкоме не обошлось.

Тема как-то сама собой увяла, больше они к ней не возвращались. Официант принес горячее, и, пока ели, говорили о чем-то мелком, неважном. За столом ощущалось напряжение, которого прежде между ними никогда не было.

Илья помнил, как после того, что случилось весной, они вчетвером ощущали себя сплоченными, настоящей командой. Пережитый ужас сблизил их, каждому хотелось находиться в компании друзей, с которыми довелось пережить страшные минуты. Они проводили вместе выходные, ездили летом на природу, даже целую неделю отдыхали на реке Быстрой – снимали домики.

А потом все постепенно стало увядать. Нет, с Мишей они ничуть не отдалились – их дружбу ничто не могло пошатнуть, но вот времяпрепровождение вчетвером становилось тягостным. Недоговоренность, неопределенность в отношениях все портила, а преодолеть ее не получалось.

Их столик находился в глубине зала, возле окна. Илья посмотрел на улицу: там было темно, шел дождь, и по стеклу ползли капли. На душе вдруг стало тоскливо, как от дурного предчувствия, и, чтобы прогнать это ощущение, он сделал глоток пива и повернулся к Мише, задал первый пришедший на ум вопрос.

Еда закончилась, часы показывали девятый час – пора было собираться. Девушки ушли в дамскую комнату, Миша проводил их взглядом и сказал:

– Мне кажется, она не вернется. В смысле, не из туалета, а из Москвы.

– С чего ты взял? – удивился Илья. – Ей же еще диплом защищать, госы сдавать.

– Приедет, защитит, сдаст и обратно. Видишь, ее чертов дядя уже и местечко племяннице присмотрел. Кому захочется из столицы в захолустье уезжать?

– Ты уж не перегибай. Быстрорецк не захолустье, город-миллионник, тут у нее квартира и тоже перспективы отличные. Не все в столицу стремятся. Так что не факт. – Илья помолчал немного, думая, как получше сформулировать свою мысль. – Мне кажется, Леля не выгоду ищет, а бежит от тебя. – Он поймал Мишин недоумевающий взгляд и пояснил: – Всем понятно, что вас тянет друг к другу, но вы зачем-то это скрываете и шарахаетесь…

– Не я шарахаюсь, а она, – мрачно поправил Миша.

– Вот именно. Ей что-то мешает. По-моему, Леля хочет сделать перерыв и разобраться в себе.

– Здесь она не может разбираться? Надо обязательно в Москву рвануть?

– «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстоянье». Есенин сказал, не я, – пожал плечами Илья. – Не переживай. Все наладится.

– Думаешь? – Мише, похоже, пришлись по душе доводы Ильи.

– Вот увидишь.

Девушки возвращались обратно. Какие они все же разные!

Томочка (никто не звал ее иначе) была маленькая, но фигуристая, напоминающая куклу Барби, которую только что достали из коробки: губки бантиком, широко распахнутые большие глаза, локоны, платье с пояском. Многие не воспринимали Томочку всерьез, но Илья знал, что за кукольной внешностью скрывается цельная и сильная натура.

В высокой синеглазой худощавой Леле было то, что принято называть породой. Она выглядела так, как ей хотелось в данную минуту: могла стать роковой красавицей, а могла вдруг оказаться похожей на строгую и скромную учительницу начальных классов. Но даже в обычных джинсах, свитере и при почти полном отсутствии косметики (вот как сейчас), Леля никогда не оставалась незамеченной.

Илья видел, как Миша смотрит на девушку, и точно знал, что ни на одну из своих многочисленных прежних пассий (Матвеев со старших классов считался красавчиком и пожирателем сердец) он так не смотрел. Илье хотелось бы что-то посоветовать другу, сказать, как ему лучше поступить, чтобы их с Лелей отношения перестали буксовать на месте, но он понимал, что в таких делах советы бессмысленны: каждый набивает собственные шишки.