Последняя черта - Феалин Эдель Тин-Таур Страница 5

— Слушай, может хоть не здесь, а? — нервно хохотнула она, — Я тут живу недалеко.

Ей хотелось сказать что-нибудь ещё, особенно обидное и колкое. Как назло, в голову ничего не лезло. Но всё оказалось куда прозаичнее — он просто кое-как перемотал рану и поднялся во весь рост. Руки у него мелко подрагивали. На свой же адреналин и шок Алиса была готова молиться. 

— Жить будешь, — заключил он. — Но надо валить.

Протянул девице ладонь, чтобы помочь подняться, и фыркнул, выпуская скопившийся дым, так снимая висящее в воздухе напряжение.

— Сможешь? Одна встреча — а целых два инвалида.

— Спрашиваешь ещё. Тут до меня два квартала. — ухватившись за протянутую руку, Алиса поднялась и тут же припала на раненую ногу. С завистью наблюдала за сигаретой — свои забыла дома.

Везучая у неё левая сторона всё-таки. Пойманная пуля первой не была. Ещё одну Док полгода назад доставал ей из левого плеча, пока охреневающая от боли девушка выла в кляп. Обезбола не было, дурь тоже кончилась. А эта свинцовая дрянь ещё и в кости застряла.

Завистливый взгляд был пойман и истолкован правильно. Стоило Алисе — Ворон быстро зафиксировал в памяти новое имя, имена он никогда не забывал — подняться, он заставил одной рукой держаться за его плечи, в сторону другой протянул пачку.

— Со вкусом ментовской подошвы, — горько усмехнулся он, — Два квартала так два квартала.

Потом поделился огоньком. А чего было не поделиться?

Она затянулась, удерживая сигарету подёргивающимися руками, совершенно не стесняясь, опёрлась на предложенное плечо и, прихрамывая, задала направление. Парочка покинула двор, который будет освещён огнями мигалок только через двадцать минут. На их счастье, ближайший участок находился совсем не близко.

— Да хоть что-то. И как тебя звать?

Два инвалида медленно ковыляли в одном направлении.

Ворон уже успокоился, взял себя в руки. Он будет ещё ненавидеть весь мир и громить собственную съёмную квартирку под крышей многоквартирника — но это случится позже, а пока он следовал заветам отца. Тем самым заветам, что привели отца в тюрьму.

— Ворон, — представился он. И попытался разговором заглушить желание обернуться, — С тебя кофе и чего покрепче. Спирт вполне подойдёт. Что за ствол у тебя? Звук какой-то... незнакомый. Знаешь, а ведь я тащусь по девушкам со стволами, — голос оставался крайне серьёзным, пусть и неровным, хотя раскрашенная синяками рожа бесстыдно лыбилась. По стволам он тащился больше.

И только в глубине тёмного, всегда холодного взгляда всё ещё плескалась солёными волнами боль.

Фразу про девушек и стволы Алиса проигнорировала. При других обстоятельствах она, может, и пригляделась бы к нему, но даже при слабо дотягивающемся свете жёлтого фонаря могла различить всё те же острые черты лица, нос с горбинкой и ссадины. Кличка у него была говорящая.

— Коньяк, вроде, завалялся, но надолго не хватит. Спирт кончился. Ствол... да хер его знает. Я стрелять умею, в моделях не разбираюсь. Друг подарил.

«Только попробуй не прочитать о нём всё, — говорил тогда Синяк, — Урою им же.»

Она честно пыталась читать, даже увлеклась темой огнестрела на месяц, но в итоге забила большой и жирный. Синяк действительно выдал ей люлей, но ограничился рядом дружеских тычков в плечо и лекциями.

— Интересные у тебя друзья, — хмыкнул Ворон под нос, но тему не продолжил — знал, что нарывается.

У него никогда, так-то, друзей не было. Друзья отца — были, посылали его за водкой, а потом пропадали или оставались в виде остывающих трупов, но Ворону на них было насрать. Кто-то пытался притащить его в бизнес, но лишь затем, чтобы наебать. Ворон быстро понял, что, если хочет нормально жить — в бизнес должен прийти сам. Один. Лучше пусть его будут использовать за деньги, чем использовать ради них.

Сигарету Алиса докурила до самого фильтра: отшвырнула окурок, только когда горло обожгло противной горечью, и теперь вытащила из кармана звякнувшую связку ключей. Дверь подъезда подалась с раздражающим писком, лестница до второго этажа оказалась целым испытанием, зато, попав в квартиру с ободранными обоями, Алиса без зазрения совести сползла по стенке прямо на пол коридора. В смутных планах было доползти хотя бы до кресла в единственной комнате, но, оценив своё состояние, она решила, что ей и здесь хорошо.

— Кухня. Крайний шкаф. Жёлтая коробка.

По дороге на кухню Ворон заметил и дверь в комнату. Рядом с коробкой обнаружился коньяк. Сначала в комнату он притащил всё, что нашёл, потом вернулся в коридор, поднял Алису и сгрузил в кресло. Осел на пол, ожидая, пока сил хватит, чтобы снова что-то руками делать — девица пусть и была в форме, но всё ещё весила, как и подобает девице. Отдышавшись, воспользовался случаем и попробовал коньяк, потом протянул Алисе — внутрь оно было как-то даже полезнее.

— Сама себя обработаешь? — уточнил, хотя и догадывался об ответе. — Или, может, позвать можешь кого. А то опять чего не понравится.

Не зная его, можно было подумать, будто Ворон обиделся, но на деле он относился к девицам с некоторой степенью заботы. Понимал их слабость и старался не портить им устойчивую картину мира, но не в тех случаях, когда от этого зависела чья-то жизнь. Впрочем, стреляющая девица, в свою очередь, выбивалась из привычного мира Ворона. В какой-то степени он даже не представлял, как ему следовало бы себя вести.

— Да насрать. В телефоне найди Лёху, позвони, — выдохнув, Алиса стащила кожанку и принялась расстёгивать пуговицы на штанах. — Будешь меня защищать от побоев, как приедет.

«Круто.» Ворон ещё от побоев защищать будет. Хорошо, что Алиса не видела его лица — он даже позволил себе скривиться.

Лёха будет рвать и метать. Мало того что звонит какой-то хрен посреди ночи, так ещё и с такими новостями. Главное, чтобы не додумался Дока набрать. Пуля прошла навылет, так что услуги несчастного студента медицинского не пригодятся.

— Собаки сутулые, чтоб их... Как ты вообще умудрился на них нарваться?

Пока шли гудки, а Ворону пришлось повернуться и внимательно следить за телодвижениями барышни — мало ли не справится — он успел даже ответить на вопрос:

— Решили выбрать для попойки именно этот район. А я просто везунчик.

Через боль и мат Алиса всё-таки стащила с себя джинсы. Порассуждать о том, что это были любимые и кровь может не отстираться до конца, хотелось, но времени не было. Она полминуты тупо пялилась на перепачканное бедро, потом собралась. Ранение ныло постоянно, особенно если приходилось двигать ногой.

С треском оторвав здоровый отрезок бинта, она отложила его на подлокотник и щедро так полила перекисью сначала ляжку в целом, а потом, вспомнив побольше матерных словечек, и саму рану. Видят несуществующие Боги — Алисе очень хотелось сохранить достоинство перед новым знакомым, но девушка всё равно заорала, заткнув себе рот свободной рукой. Стены в доме были тонкими. Как назло, примерно за секунду до этого момента лицо Ворона оживилось.